жаловались на плохую погоду. Выходили молча. У многих на глазах слезы.
«Галлимар» купил все на корню. Здесь и Лилли постаралась, конечно.
Вечером пошли с Ингрид[274] и ее другом в «Парадиз Латин» – шикарное варьете. Ингрид приехала повидать нас и поговорить о делах.
Пел, кажется, сам Морис Шевалье, или кто-то похожий на него. Голые девушки спускались с потолка на канатах прямо на столы. Они изображали бомбы во время налета авиации. Дурацкая затея. Кончилось плохо: у Ингрид случилась истерика. Она пережила налет на Гамбург, а по динамикам звучал очень натуральный рев самолетов, по залу метались лучи прожекторов. Память о войне неизлечима, как лучевая болезнь.
Где-то сейчас Гошка?
«К сожалению, не могу пригласить к себе. В моем ателье идет ремонт».
Нет у него никакого ателье!
Я все же толстокожий – не понял, что Гошка влип с рестораном. Хорошо, Оля сообразила и устроила так, что заплатили мы.
Ужин у Максимова. У хозяина дрожали руки. С похмелья, от волнения?
Хозяйка в бриллиантах. Посуда и убранство – княжеские. Откуда? У Генриха Бёлля все было много-много скромнее, даже беднее. И на Гошке старенький костюм. Самое интересное для него – новости из ЦДЛ. Пуппи[275] его обобрала. Он ее бил – не помогло. Разбежались, но деньги остались у нее.
Ужин с Николь Занд – элегантной, умной, деловой представительницей издательства «Сток». Кормила нас в дорогом и снобистском ресторане на рю де Бак. Опять не дозвонился Гошке, хотел его пригласить для полезного знакомства.
В Москве во время лютых морозов зимы 78–79 Николь осталась у нас ночевать, не хотела по холоду возвращаться в «Метрополь».
Оля всю ночь не спала, тревожилась, что в постель к Николь залезут греться наши тоже продрогшие тараканы.
– Вот услышишь, как она завизжит, – повторяла с ужасом.
Но утром Николь была спокойна и безмятежна. Правда, таракан все-таки появился: медленно и торжественно он прошествовал по стене во время завтрака. Оля покрылась красными пятнами. Она их ненавидит и боится, без конца устраивает им погромы, а я не в претензии. Они не кусаются и не объедают – питаются крошками.
Наш договор с Николь закончился тем, что я от руки написал согласие на издание следующей вещи, а Николь проставила сумму. Вот и все. Даже названия не уточнила.
В витрине нашего отеля выставлены фотографии знаменитых писателей, которые здесь останавливались. Из знакомых – Зонтаг и Ромен Гари. Оба – настоящие.
Человек в одиночке. Поговорить с Ральфом. С Давыдовым – о том, как Сталин готовил процесс против стариков-народовольцев. Помешала война.
День Бастилии. Дождь, всю ночь фейерверки. Пора ехать домой, махать ручкой.
В Секретариат Союза писателей СССР
от Трифонова Ю. В.
Дорогие товарищи!
Во время поездки во Францию в июне-июле с. г. я трижды побывал в городе Грассе, отыскивая следы пребывания там нашего знаменитого писателя, который прожил в Грассе много лет и написал там немало. Розыски эти оказались печальны. Ни один человек в этом небольшом городе (40 тысяч жителей) не только не знал, где находятся две виллы И. А. Бунина, но даже не слышал имени этого писателя. Не слышал о Бунине и хозяин крупнейшего книжного магазина в Грассе, который владеет этим магазином 23 года. Ничего не знал о Бунине и директор местного музея.
Наконец, нам удалось обнаружить человека, который кое-что знал: им оказался бывший городской библиотекарь, ныне пенсионер и хозяин антикварной лавки господин Поль Форестье. Он привел нас на виллу «Бельведер», где жил Бунин несколько лет.
Вилла принадлежит частному лицу и, видимо, небогатому человеку; она очень запущена, полуразрушена. Владелица виллы не хотела нас пускать в сад, стесняясь хлама и запущенности, но все-таки пустила. Владелица другой виллы, где тоже жил Иван Алексеевич, заявила, что ее надо просить о посещении за неделю...
Поль Форестье оказался в своем роде замечательным человеком: он влюблен в Бунина, в Россию, хотя не знает по-русски почти ни слова. В детстве, до первой мировой войны, он жил года четыре в России, так как его отец был придворным парикмахером в Петербурге.
Поль Форестье участвовал в организации юбилейного вечера в Грассе в 1972 году, посвященного 100- летию со дня рождения Бунина. (Юбилейное торжество вышло с опозданием.)
Идея Поля Форестье – создать во Франции «Общество друзей Бунина». С писателем он был знаком лично.
Несколько лет назад он обратился с письмами во все крупнейшие издательства Франции с просьбой и предложением переиздать Бунина по-французски, ибо он почти напрочь забыт во Франции. Ни одно издательство даже НЕ ОТВЕТИЛО Форестье!
В Париже во время встречи с послом С. В. Червоненко и советником по культуре О. С. Саркисяном я подробно рассказал о своих впечатлениях от Грасса, и сам собою встал естественный вопрос: нельзя ли что-либо предпринять для того, чтобы увековечить память о великом писателе на земле Франции? Например, приобрести запущенную виллу «Бельведер» и создать там музей Бунина по примеру только что созданного музея Тургенева в Буживале.
С. В. Червоненко сразу поинтересовался: в каком состоянии вилла? Она как раз в таком состоянии, что не может стоить дорого, а ремонт и переоборудование все равно были бы необходимы.
Степан Васильевич поддержал эту идею и попросил меня, чтобы посольство было сразу извещено о точке зрения Союза писателей по этому вопросу, тогда и посольство начнет действовать. Трудности, с которыми мы столкнулись при организации музея в Буживале, кажется, не отпугнули С. В. от идеи о создании музея Бунина.
Существование в Грассе таких энтузиастов, как Поль Форестье, может облегчить организацию музея, да и «Общество Бунина» – по-моему, интересная задача для осуществления.
Надо прямо сказать, что в нынешнее время такими людьми, как Форестье, следует дорожить.
В Париже я тоже обратился в знакомые мне издательства с предложением издать избранную прозу Бунина – может быть, в новых переводах, – «Галлимар» откликнулся без энтузиазма, но «Сток» заинтересовался. Руководитель отдела иностранных авторов издательства «Сток» будет в сентябре в Москве, и можно будет продолжить переговоры.
Мое письмо сводится к следующему: мне кажется, следует начать кропотливую и трудную, но в высшей степени важную работу по созданию музея И. А. Бунина во Франции.
С уважением Юрий Трифонов
11 августа 1980
А в июле умер Владимир Семенович Высоцкий. Это была для Юры горчайшая потеря.
Невыносима, невозможна смерть Володи. Последняя встреча, концерт в ГДО.[276]
Это и было то, что называется всенародной славой. Он пел более двух часов, конечно, бесплатно. Пел «на бис» и по заказу. Было неимоверно душно. Солдаты умудрялись висеть даже на стенах.
От него шли токи человечности, деликатности и скромности без позы, очень естественной. Редчайшее качество – искренность. Хотелось при встрече всегда – обнять его.
А они не приняли его в......ый Союз писателей! Моя вина тоже, «подождите, все будет нормально», а надо было – кулаком по столу, ведь ему почему-то так хотелось поскорей!