одному слову в день & дать девочке возможность раскрасить знакомое слово в книжке, тогда она хорошо запомнит его, и вообще секрет успеха — это выполнять по одному простому заданию в день.
Так именно так вы с ним и занимались? спрашивает она, и в голосе ее слышится неподдельное изумление. И столь же изумленно взирает она на «Калилу и Димну», хотя лично я не вижу в этой книжке ничего особенного (текст простой, проще не бывает).
Нет, отвечаю я. Но это действительно самый лучший метод.
За время, что мы разговаривали, от платформы успели отойти два поезда, следующие по кольцевой, и еще один — до «Апминстер». А она все не унималась. Спросила, как же я заставила его проделать всю эту огромную работу? И я ответила, что не заставляла, а просто объяснила ему пять слов, а потом дала цветной маркер.
& дама ответила: Да, понимаю, но ведь должно быть что-то еще, я просто уверена, должно быть нечто большее...
Тут я не могла не задуматься о вещах, о которых не следовало бы думать, а именно о том, как это порой трудно — быть милой и вежливой с людьми, изо всех сил стараться быть милой и вежливой.
Похоже, она по-настоящему заинтересовалась, поскольку пришел и отошел поезд на Баркинг, а она все еще торчала рядом. Она спросила, как быть, если сама, к примеру, изучала латынь. Ведь если учишь ребенка французскому, простым заданием может быть и одно слово в день, но как быть с языками, где есть склонение, спряжение и прочие флексии, и грамматика там такая сложная, совершенно недоступна пониманию четырехлетнего малыша.
На это я ответила, что маленькие дети обычно любят подбирать пары словам. Это совсем несложно: просто объясняешь, какое слово может стоять в паре, и сразу станет ясно, почему именно два эти слова подходят друг другу, хотя, конечно, желательно, чтобы ребенок догадался об этом сам.
Она доброжелательно улыбнулась и заметила: Как это, должно быть, приятно — объяснять все эти вещи маленькому ребенку!
Нет, я вовсе не собиралась в первый же день объяснять ему все типы склонений, потому что прекрасно знала, что сказал бы на сей счет мистер Ма. Впрочем, Л. страшно нравилось раскрашивать слова цветными маркерами, а это всегда радость и облегчение — видеть, как маленький ребенок с удовольствием занимается чем-то полезным. И тогда я составила для него несколько табличек, зная, что мистера Ма здесь нет, а потому он их не увидит.
Пришлось заглядывать в словарь, чтобы правильно написать все диалектные формы, и в конце концов у него оказалось множество слов, которые можно было раскрашивать, и все шло просто замечательно.
Я сказала, что он может раскрасить любое понравившееся ему слово, & вернулась к Джону Денверу, оставив «Илиаду» с первой по двенадцатую Песнь на стуле.
Прошло часа четыре или пять. Время от времени я отрывала взгляд от компьютера и видела, как он занимается чем-то на полу. Потом встала и подошла к нему. Он поднял голову и улыбнулся. И сказал, что вернулся к началу Песни первой «Илиады» из оксфордского классического текста, выделил пять знакомых слов и все случаи употребления определенного артикля до конца Песни двенадцатой. Страницы пестрели зеленым.
Он спросил: А где том второй? Надо бы с этим закончить.
Я сказала: Naturlich. Раскрашивай себе на здоровье. Это очень полезно. Я-то думала, тебе будет трудно.
Он сказал: Ни чуточки не трудно.
& я снова взглянула на раскрашенную страницу & строго предупредила:
Но только ЧТОБЫ НЕ СМЕЛ раскрашивать какую-нибудь ДРУГУЮ КНИЖКУ без МОЕГО РАЗРЕШЕНИЯ!
Вот и все, что я сказала ему, & этого было более чем достаточно. Ворчливый Чужак нашептывал на ушко разные гадости, так и подзуживал уничтожить это бойкое дитя. Он снова уставился в книгу, я вернулась к своей работе, а он — к своей.
Я пыталась быть доброй и терпеливой, но это влекло за собой определенные последствия.
Прошла неделя. Почему-то считается, что маленькие дети не умеют сосредоточиваться. Но что, собственно, мешает маленькому ребенку сосредоточиться? Л. у меня типичный мономаньяк. Выскакивает из постели в 5 утра, напяливает на себя четыре или пять свитеров, бежит вниз, хватает один из восьми маркеров и приступает к работе. Примерно в 6.30 или около того он бегом поднимается наверх доложить о своих успехах и размахивает у меня перед носом расцвеченной зеленым страницей. Я не одобряю родителей, которые в стремлении отделаться от ребенка бормочут: Чудесно, прекрасно, просто замечательно. И таким образом лишают его возможности задать какой-нибудь хитроумный вопрос. Мой слоненок с топотом бегает вверх и вниз по лестнице на протяжении вот уже двух часов. Пора вставать.
Как я уже говорила, прошла неделя. Как-то однажды я оторвалась от компьютера, решила почитать записки Ибн Баттуты.17 Тут подошел Л. и заглянул в книжку. Он не сказал ни слова. Но я уже знала, что это означает, к тому же помнила, что надо быть милой и терпеливой. А потому спросила: Хочешь выучить и этот язык? И он, разумеется, ответил, да, что хочет; и вся эта процедура завертелась по новой; и для начала я дала ему почитать маленькую сказку про животных из «Калилы и Димны». И вот теперь каждый вечер я заглядываю в эту книжку, нахожу новые двадцать слов, выписываю их для него, чтобы мальчику было чем заняться с 5-ти часов утра.
Прошло четыре дня. Я старалась соблюдать осторожность, но осторожничать все время просто невозможно. И вот в один прекрасный день понадобилось найти какую-то цитату из Книги Пророка Исайи. И он подошел, посмотрел и спросил, что это такое.
Я читаю «Давайте изучать кану»18 — ПРОСТЕЙШИЙ способ!!! Л. читает «Шотландский солдат из Бушвелда».
Я пытаюсь сообразить, как лучше преподнести все это маленькому ребенку.
Нет, так ничего не получится.
Прошла неделя. День выдался ясный и очень ветреный. На черных ветках деревьев набухли бледно- зеленые почки. Я подумала, что было бы неплохо пойти подышать свежим воздухом, но уж больно кусачий и холодный дул ветер.
И мы сели в метро и поехали по кольцевой, в направлении против часовой стрелки. Я все еще старалась изобрести систему для объяснения каны (уже не говоря об основательно подзабытых мной 262 иероглифах, которые я прежде знала назубок; уже не говоря о 1945 самых употребительных в Японии иероглифах; уже не говоря об отрывочных грамматических сведениях, почерпнутых мной из Учебника японской скорописи). Л. читал Песнь двадцать четвертую «Одиссеи». Проблем из-за отсутствия словаря больше не существовало, проблема заключалась в том, что Л. до смерти надоело кататься по кольцевой.
Через пару часов я начала просматривать какую-то газету. Там было напечатано интервью с японским пианистом Кэндзо Ямамото, оказалось, что он приехал в Британию дать несколько концертов.
