глупость, поехав в Африку, все удивлялся, на кой черт мне сдались эти барабаны, лучше бы сидел в Париже и слушал французскую классическую музыку,
& потому я первым делом отправился на концерт, слушать этюды Мессиана. И эта музыка, она о том... ну, если вкратце, то это произведение в основе своей об умирании звука. Потому что именно умирающий звук воспроизводит там пианист, иначе не скажешь. Дело в том, что когда ударяешь по клавише, молоточек ударяет по струне и тут же отскакивает, и вы ощущаете, как вибрирует струна. Но потом вибрация прекращается, звук замирает, и вы или позволяете этому случиться, или же можете продлить вибрацию и звук с помощью педали, но тут примечателен еще один факт: другие струны тоже могут начать вибрировать, если звук соответствует определенной частоте, и вы или позволяете этому случиться, или же останавливаете вибрацию с помощью все той же педали, и звук замирает...
А кое-кто спрашивал, думает ли он еще вернуться в Африку? На что он отвечал: Мне бы хотелось как-нибудь вернуться, потому что первый визит оказался не слишком удачным с чисто музыкальной точки зрения.
С. Т.: Скажите, а что стало причиной происшествия, которое называют скандалом в Уигмор-холле?
Ямамото: Ну, видите ли, мой агент организовал этот концерт заранее, задолго до того, как он состоялся. И в то время я считал, что в музыке главное не звук, а восприятие звука. Что, в свою очередь, означает, что для того, чтобы адекватно воспринимать его, человеку необходимо иметь представление о том, каким оно должно быть, это звучание. Причем разные другие звуки и тишина не имеют к этому ни малейшего отношения.
С. Т.: И все же, как насчет Уигмор-холла?
Ямамото: Для ясности приведу такой пример. Давайте попробуем сыграть на пианино коротенькую фразу. В одном случае, если вы только что прослушали игру на большом барабане, она звучит для вас так, а в другом, если вы слушали игру на высушенных тыквах, совсем иначе. И совершенно по-другому, если вы слышали ту же фразу, сыгранную на каком-либо ином инструменте, и также иначе, если вы вообще никогда ничего не слышали. Таким образом, одни и те же звуки могут восприниматься человеком по-разному. ? затем, если вы будете повторять ее много раз, всякий раз та же фраза будет звучать для вас иначе, — все зависит от того, как вы ее сыграете. Вы можете сыграть одну и ту же фразу двадцатью или тридцатью различными способами, и в каждый из таких моментов восприятие будет зависеть от самых разных...
С. Т.: Знаете, это напомнило мне решение Гульда уйти со сцены, вовсе прекратить концертную деятельность лишь потому, что в студии, как ему казалось, он добивается лучшего звучания.
Ямамото: О нет, дело совсем не в этом. Гульд мог сыграть один и тот же отрывок девять или десять раз, и всякий раз он звучал у него по-другому и был само совершенство. Но затем с помощью специальных технологий он добивался варианта, который как бы вбирал в себя все самое совершенное. Иными словами, все эти идеи и все это разнообразие, боязнь провала, различные варианты восприятия и принятия решений — все это существует только для исполнителя. А уж публике суждено наслаждаться лишь одним вариантом. Лично для меня не важно, какой из вариантов ты им подаришь, не важно, что одно и то же произведение звучит по-разному в концертном зале и в студии звукозаписи. Так что пусть их забавляются с установкой всех этих звуковых систем.
С. Т.: И все же, Уигмор-холл?..
Тут Ямамото пустился в запутанные рассуждения о таком понятии, как фрагмент. Он сказал, что, к примеру, когда работаешь над каким-то произведением, ты как бы должен делать срез в одном направлении, и делать его до тех пор, пока не обнажится сердцевина, или сущность, & тогда у тебя вдруг получится совершенно гениальное звучание. Но ты должен понимать, что следует соотносить эту фразу со следующей, что от нее можно перейти только к следующей. И перейти к этому очередному сечению можно довольно грубым и примитивным образом. Ну, к примеру, с помощью какого-нибудь глупейшего крещендо, что лично он считает неправильным, или же грубей шим образом остановиться и начать новую фразу, что, по его мнению, тоже неправильно. Может случиться, что ты добился удачного плавного перехода, но при этом хотел, чтобы следующая часть звучала сильнее & ярче, но это далеко не всегда получается. Всем на свете известно, что у Шуберта существуют незаконченные отрывки к его же Незаконченной симфонии, все знают о незаконченном «Реквиеме» Моцарта, о незаконченной Десятой симфонии Малера, о «Моисее и Аароне». & незаконченными они остались только по глупому недоразумению, просто потому, что композитор их не завершил. Бывает и так, что работаешь над каким-то отрывком и вдруг добиваешься прекрасного его звучания, но тебе просто некуда пристроить этот отрывок. Ты понимаешь, что это всего лишь фрагмент, что он никак не может стать частью цельного законченного произведения. Стоит заметить это хотя бы раз, и тут же увидишь, что ты потенциально мог бы создать десятки таких отрывков, которые никак не могут стать частью законченного произведения. Все дело в восприятии, и следует воспринимать эти фрагменты всего лишь как фрагменты, лишь тогда у тебя появится настоящая концепция того, что можно назвать цельным и законченным произведением. И стоит только это понять, как тебе тут же захочется, чтобы и публика тоже поняла это, потому что иначе...
С. Т.: И тем не менее люди часто жалуются, что слушают фрагментарную по сути своей музыку. Уже наметилась и развилась тенденция играть какие-то отрывочные куски. Но разве вы сами минуту назад не говорили, что даже отрывок из произведения следует исполнять как часть целого? Что тогда остается от композитора?
На это Ямамото ответил, что, по его мнению, каждый слушатель должен научиться понимать, что данный отрывок никак не может считаться частью цельного произведения. Но при этом необходимо иметь понятие о том, что является цельным произведением. И вся эта путаница происходит только потому, что люди не осознают того, что хотят слушать, и слушают лишь отрывки, взятые из цельных произведений.
Он сказал: К слову, о Гульде. Лично мне кажется, он испытывал... Ну, может, ужас слишком сильное здесь слово, испытывал нечто сродни презрению к тому, что мы называем поверхностным звучанием произведения. Видимо, зачастую это происходит потому, что каждое произведение привязывается к определенному инструменту, и это позволяет исполнителю продемонстрировать свое мастерство. Забавно, но порой я чувствую, что согласен с ним больше, чем кто-либо другой, и в то же время знаю, что совершенно не согласен. Потому что твердо уверен в одном: никакие физические достижения значения тут не имеют. Они неинтересны. Я подразумеваю следующее. Допустим, вы берете подряд ряд двойных октав и, возможно, в зале найдется хотя бы один человек, способный сделать то же самое. А может, и не найдется в тот день среди слушателей ни одного человека, способного на такой трюк. Но все это совершенно неинтересно. Впрочем, разумеется, если вы работали над произведением, думали о нем, вы не только будете играть его с куда большим пониманием, вы и слышать эту музыку будете с большим пониманием. Но если в зале, кроме вас, нет ни одного человека, способного услышать его по-настоящему, это просто ужасно. Как мне кажется, музыканты норовят избегать таких ситуаций, демонстрируя слушателям лишь поверхностную сторону исполнения.
Интервьюер из «Санди таймс» заметил: Однако вернемся к Уигмор-холлу.
Ямамото сказал: Нет, само собой разумеется, я предупредил своего агента, что мне хотелось бы сыграть один отрывок раз двадцать подряд, чтобы дать слушателям истинное представление об этом отрывке. На что тот ответил, что если я сделаю это, тут даже мое имя не поможет и билеты в Уигмор-холл останутся нераспроданными.
Агент напомнил Ямамото о различных пунктах контракта, а также об обязанностях профессионального музыканта.
Ямамото сказал: Мой агент постоянно говорил: на японца всегда можно положиться в том, что касается истинного профессионализма. Он говорил, что все билеты уже распроданы, — еще одно свидетельство тому, что люди хотят слушать истинных профессионалов. И тут я подумал, а что это вообще такое, истинный профессионал? И при чем тут вообще японцы?
Возможно, вы знаете, что в Японии широко распространен обычай дарить друг другу подарки, очень важно также, чтобы подарок был упакован должным образом. Люди приезжают в Японию, но не понимают наших обычаев. Они почему-то считают, что для японцев самое важное — обертка и что их мало беспокоит, что находится внутри. Почему-то вбили себе в голову, что японцы станут с таким тщанием паковать разное дерьмо. И я подумал: Вот что я должен сделать. Они уже купили оберточную бумагу, теперь предполагается,
