— Да, — кивнул я, — но мистер Милл писал, что никогда не позволял забивать себе голову непроверенными фактами. Он рассматривал все аргументы «за» и «против» и лишь затем определял свою позицию.
— На эту тему можно говорить долго, — заметила мисс Томпсон, — но с викторианских времен многое успело измениться. И люди вовсе не желают тратить долгие годы на изучение мертвых языков.
— Вот поэтому-то мистер Милл и считал, что лучше начинать учить их с трех лет, — заметил я.
Мисс Томпсон кивнула в знак согласия, а потом сказала:
— Видишь ли, Стивен, разные дети развиваются по-разному, кто быстрее, кто медленнее. И для большинства из них эти предметы просто непосильны. И потом, у любой школьной системы есть свои приоритеты, и мы предпочитаем сосредоточить внимание ребенка прежде всего на полезных ему вещах. На том, что ему пригодится позже. И мы никак не можем рассматривать каждого ребенка как гения.
Я возразил, что мистер Милл вовсе не считал себя гением. Просто успел так много потому, что рано начал. А потом добавил, что совершенно не собираюсь сравнивать себя с мистером Миллом, что любой дурак может прочесть его книгу и понять, что там написано. Так что лично я гением себя не считаю.
Мисс Томпсон ответила:
— Дело в том, дорогой Стивен, что по развитию речи тебя вполне можно сравнить с образованным взрослым человеком. Для среднего образованного человека такая речь вовсе не удивительна, поскольку нет ничего удивительного в том, что он развил свою речь и мысль, получая соответствующее образование. А вот для мальчика твоего возраста это явление редкое и необычное.
Мне показалось, что эти ее аргументы не слишком убедительны. Я уже заметил, как трудно объяснять мисс Томпсон кое-какие вещи. И сказал:
— По моему мнению, этот ваш аргумент ничуть не убедителен. Вы сами говорили, что нельзя позволять глупому человеку начинать изучение ряда предметов раньше двенадцати лет. Но откуда вам знать, что он глуп, если вы даже не попробовали начать объяснять ему разные вещи раньше двенадцати лет? Вы что же, считаете их глупыми только потому, что они не знают того, что знает ребенок, начавший в три? Да откуда же им это знать, если вы не объяснили?.. Лично мне это кажется просто абсурдным.
— Пусть будет по-твоему, — согласилась мисс Томпсон.
Тут в класс вернулась Сибилла.
— Все в порядке! — воскликнула она. — Я говорила с директором, он сказал, что, пожалуй, сможет выделить нам одно местечко. И еще сказал, что в этой школе к каждому ребенку принято относиться как к индивидуальности.
— Да, мы пытаемся... — начала мисс Томпсон.
— Но похоже, что в вашем классе он учиться не будет.
— Страшно жаль, — заметила мисс Томпсон.
— Мы и так отняли у вас слишком много времени. Идем, Дэвид. Все будет хорошо.
Сегодня я первый раз пошел в школу. Я думал, что теперь, раз я уже пошел в школу, Сибилла наконец расскажет мне об отце, но она не сказала. В школу меня провожала Сибилла, и я страшно нервничал, потому что раз там не разрешают изучать иностранные языки раньше двенадцати лет, значит, люди учат там что-то другое, а я отстал от них на целый год.
И еще подумал, что там, наверное, учат математику и другие науки, а я даже не дочитал до конца «Алгебру для всех».
Когда мы пришли в школу, мисс Льюис объяснила, что занятия начались еще в прошлый вторник. На что Сибилла заметила, что была просто уверена, что занятия всегда начинаются в понедельник. Во всяком случае, так было, когда сама она была маленькой девочкой.
Никакими науками мы сегодня не занимались, так что я пока что еще не понял, чем занимаются здесь люди.
Вернулся домой и начал читать «Плавание на «Бигле». Отличная книжка! Из нее я понял, что Чарлз Дарвин никак не мог быть моим отцом, потому что умер еще в 1882 году. Но книгу все равно дочитаю.
Сегодня мой второй день в школе.
Мы начали его с рисования разных животных. Я нарисовал тарантула с 88-ю ногами. Мисс Льюис спросила, что это такое, и я объяснил, что это октокаиогдоеконтаподалногий тарантул. Не уверен, что они существуют в действительности, просто придумал такое вот существо. Потом нарисовал другую картинку. На этот раз то был гептаканогдоеконтаподалногнй тарантул, поскольку первый сражался и потерял в этом сражении одну ногу. Потом я нарисовал двух монстров-тарантулов, которые сражались между собой. У каждого было по 55 ног, а потому на рисование ушло довольно много времени. И я не успел закончить, потому что мисс Льюис сказала, что пора начать заниматься арифметикой. И мы стали заниматься сложением, и каждый должен был успеть сложить как можно больше чисел. Сперва мы прибавляли 1 к каждому числу, потом стали прибавлять 2 к каждому числу.
Я исписал все листки, и тут выяснилось, что я единственный в классе, кто успел дойти до 9, а потому я решил заняться умножением. Чтобы в сложении что-то получить, нужно затратить уйму времени, особенно если не складывать большие числа, а у нас в задании все числа были очень маленькие. И вот я стал умножать 99 х 99 и 199 х 199 и еще несколько интересных чисел. Мне нравятся числа, которые с виду похожи на другие.
Сегодня вечером прочел еще три главы «Плавания на «Бигле». Слишком устал, чтоб заниматься японским.
Сегодня мой третий день в школе. Я занимался сложением, прибавлял 9 к разным числам. Решил попробовать применить дистрибутивный принцип умножения. Дистрибутивный принцип умножения описан в первой главе «Алгебры для всех», но идея использовать его с девяткой пришла в голову самому. Наверное, просто потому, что от 10 ее отделяет лишь 1.
Сегодня мой четвертый день в школе.
Сегодня мой пятый день в школе. Было скучно.
Сегодня суббота. Выучил и отработал еще 20 иероглифов. Осталось 417. Сказал Сибилле, что не мешало бы одновременно с японским продолжить изучение французского, греческого, латыни, иврита и арабского, поскольку раньше, чем с 12 лет, в школе их преподавать не будут, я боюсь, что к тому времени забуду все, что знал. Думал, что Сибилла рассердится, услышав это, но она со мой согласилась. Я также высказал предположение, что раньше 12 лет немецкого мне в школе не видать как своих ушей, так что было бы неплохо, если бы она позанималась со мной и немецким. Думал, что она ответит на это: «Выучи сперва японский», но она сказала, что покажет мне одно маленькое стихотворение, потому что всю неделю я вел себя очень хорошо. Стихотворение называется «Erlkonig», написал его Гёте. Оно о мальчике, который скачет на лошади у отца за спиной, и Лесной Царь все зовет мальчика, но отец не слышит, а потом мальчик умирает.
Сегодня воскресенье и в школу мне идти не надо. Читал про путешествия Амундсена и Скотта. Выучил и тщательно отработал 30 японских иероглифов. И Сибилла заметила: «Одно хорошо, мистер Ма об этом
