ванна» или же «Никакой это не красный», потому что это было бы слишком примитивно. Позже, давая интервью, художник говорил, что все цвета, что нас окружают, мертвые. Но с кровью это легче увидеть, а потому порой стоит пойти на риск и показаться кому-то банальным, но зато довести свою задачу до логического конца. Чтобы всем все сразу стало ясно. Затем он непременно добавлял, что каждый вспоминает цвет крови, когда видит что-то коричневое, но все тут же забывают о любом другом цвете, даже если видят этот другой цвет. Затем он наполнил ванну синей краской, произвел все уже известные нам процедуры и назвал свой новый шедевр «Пусть синее = синее»
«Пусть синее = синее» показалось знатокам куда более пикантным и вызывающим произведением, нежели «Пусть коричневое = красное», к тому же такого рода полотнами люди охотней украшают свои дома. Эскизы к этому шедевру были проданы за 100 000 фунтов каждый, а некий анонимный американец приобрел все работы за совершенно неслыханную сумму в 750 000 фунтов, и художник стал очень богат.
Как и предполагалось, затем он произвел аналогичные эксперименты и с белым цветом, возможно, оставлял полотно в его первозданном виде, ничего на нем не изображал, а просто давал название. Нетрудно догадаться, что назывался этот очередной шедевр «Пусть белое = белое». Обрушившиеся на него слава и богатство позволяли вытворять, что душе угодно. Нет, конечно, любой на его месте мог сделать то же самое, но все равно, это было бы уже совсем не то. И каждый, даже самый маленький эскиз он продавал по цене никак не меньше 100 000 фунтов. Он был не из тех, кто любит очевидное, и шел к славе и богатству долгие годы. И все эти годы отказывался идти на поводу у критиков и общественного мнения, упорно искал свою дорогу. Он искал цвета и нашел совершенно новый подход к ним. Теперь он был так богат, что мог позволить себе покупать все самое дорогое и лучшее, в том числе и наркотики. Но ограничивался в основном ЛСД, ну и еще кое-какими самыми крутыми штучками в этом роде. И все цвета вокруг вновь оживали. Нет, нельзя сказать, что наркотики мешали ему работать, потому что для создания такого шедевра, как «Пусть белое = белое», работы требовалось всего ничего или даже того меньше. Он поехал в Штаты, и там люди даже придумали расхожую шутку, говорили, что теперь он политически ангажированная персона, поскольку обязательно рано или поздно создаст полотно под названием «Пусть черное = белое». Но вместо этого он увлекся кокаином, утверждая, что ему необходимо увидеть мир и собственные полотна такими, какими видят их люди, не имеющие возможности приобрести его шедевры. И его арестовали, и выдвинули сразу два обвинения — в хранении наркотиков, в подкупе, поскольку он имел неосторожность заявить даме-полицейскому, которая в тот момент оказалась на дежурстве, что она может получить кучу денег, если уничтожит снятые у него отпечатки пальцев и снимок для досье.
Но примечателен не этот факт, а совсем другой. После успеха продажи «Пусть синее = синее» он отослал сувенир моряку. Обмакнул большой палец в синюю краску и оставил отпечаток на клочке грубой оберточной бумаги. Затем взял из вены кубиков пятьдесят крови, макнул в эту кровь перьевую ручку и подписал внизу: «Пусть синее = синее» и отослал моряку вместе с открыткой, где написал следующее: «Ты слишком быстро поднял меня на поверхность». И вот теперь этот клочок бумаги, несмотря на скромные свои размеры, стал настоящим раритетом. Моряку он понравился куда меньше, чем Пикассо «голубого» периода, а потому он продал этот подарок за 100 000 фунтов, купил на эти деньги небольшую яхту, а потом — и батисферу. С тем, чтобы иметь возможность погружаться в синее мерцание, когда ему заблагорассудится.
А художник так больше никогда и не увидел синего цвета.
Сибилла взяла меня с собой, когда ходила смотреть выставленную в галерее «Саут-Бэнк» «Пусть коричневое = красное». Но я тогда был еще слишком мал, чтобы оценить этот шедевр. Затем, в 1995 году, когда мне исполнилось восемь, мы с ней ходили на Серпантин, озеро в Гайд-парке, где в павильоне было выставлено полотно под названием «Пусть синее = синее». Сама Сибилла считала, что «Пусть коричневое = красное» и «Пусть синее = синее» должны стать определяющими и программными художественными произведениями первой половины следующего века, как бы его знамением, и что будущие художники неизбежно станут воспринимать их более снисходительно. Что касается меня, то я отдаю должное мастеру, но не могу сказать, что он принадлежит к числу моих любимых живописцев.
И вот теперь я вспомнил, что художник, должно быть, посылал кого-то к моряку передать эскиз с открыткой. Вспомнил также, как он настаивал, что моряк должен увидеть все сам, собственными глазами. Вспомнил, как он блуждал в белизне Антарктики. И подумал, что если попросить у него денег на путешествие через Анды на муле, он даст.
Некогда мастерская художника располагалась в помещении старого склада, что на причале Батлера, неподалеку от моста Тауэр. Затем тут все кардинально переделали и реконструировали — еще до того, как он стал заколачивать миллионы на продаже цветовых полотен. И он перебрался на старую фабрику рядом с Коммершиэл-роуд, обнаружил там ванну в вагонетке с откидным кузовом, перетащил ее в цех и сам подсоединил к водопроводу. Затем ему удалось продать «Пусть коричневое — красное», а ко времени создания «Пусть синее — синее» цены на недвижимость взлетели до небес, но художника это не остановило. Теперь он был достаточно богат, чтобы приобрести в собственность уже целый склад на Брик- Лейн, который должны были реконструировать. Именно там и обитал художник, когда бывал в Лондоне, хотя большую часть времени все же проводил в Нью-Йорке. Иногда летал в Южную Африку или Полинезию, но толку от этих поездок было мало.
И вот я вычитал в газете, что он вернулся в Лондон, на ретроспективный показ своих произведений, который должен был состояться в галерее «Уайтчепел-Арт».
Я сел в метро, доехал по кольцевой до Ливерпуль-стрит и вышел на улицу.
Сперва пошел на выставку, чтобы сориентироваться на месте. Вход там оказался платный, видимо, этот факт был призван подчеркнуть значимость самого события, а также являлся доказательством того, как быстро все меняется в мире искусств. Когда художнику было за двадцать, он считался всего лишь многообещающим, подающим определенные надежды живописцем. Но, сотворив в двадцать семь лет полотно «Пусть коричневое = красное», тут же поднялся на совсем другой уровень, и карьера его с тех пор все время шла по восходящей. И теперь уже устраивали ретроспективные показы его полотен и даже сравнивали его с Ивом Клайном.
Посмотрев выставку, я пошел в приемную и спросил:
Не подскажете, как найти мистера Уоткинса?
Девушка, сидевшая за стойкой, улыбнулась мне.
И сказала: Не думаю, что он сейчас здесь. Нет, он, конечно, приезжал на открытие, но каждый день сюда не заходит.
Я сказал: Но у меня для него послание от мистера Креймера. Вот я и подумал, что он здесь, потому что всюду его искал, но не нашел. Не подскажете, где он может быть?
Она сказала: Можете оставить записку у меня. Я передам, когда он появится.
Я сказал: Но это очень срочно. И потом мистер Креймер велел передать ему в собственные руки. Вроде бы где-то здесь неподалеку у него мастерская, да?
Она сказала: Не уверена, что вправе делиться с вами этой информацией.
Я сказал: В таком случае можете позвонить в офис мистеру Креймеру, уверен, они подскажут, где его можно найти.
Она набрала номер, там было занято. Пыталась дозвониться еще несколько раз, но бесполезно — там все время было занято. Тут подошли какие-то люди и попросили помочь. Она помогла им, потом снова набрала номер, и там опять оказалось занято.
Я сказал: Послушайте, я все прекрасно понимаю, вы делаете свою работу. Но что, если случится самое худшее? Мистер Креймер послал меня по очень важному делу, и если я не передам мистеру Уоткинсу информацию, может провалиться миллионная сделка. Вы что же, думаете, мистер Креймер послал меня только за тем, чтобы мистер Уот-кинс дал автограф какому-то странному парнишке? Ошибаетесь! Что тут ужасного, если вы назовете адрес? Вот потерять миллион долларов — это действительно ужасно!
Она засмеялась.
Это вы ужасны, сказала она.
Написала что-то на листке бумаги и протянула мне.
Так уж и быть, сказала она. А теперь скажи-ка мне правду. Тебя действительно послал мистер Креймер? Я сказал: Само собой. Послал. И вытащил из кармана конверт. Вот, видите? Ладно, я пошел!
