сделать то же самое.
— Извините меня, синьора, — ответила та. — Наверное, настроение плохое, тоска нашла. Извините, пожалуйста, — смущенно повторила она. — Уже десять, а я еще и не начинала готовить, — спохватилась она.
— Ты получила письмо из дому? Плохие вести? Разве не так? — настаивала Эстер в надежде чем-то помочь ей.
Повариха подняла на нее глаза, покрасневшие от слез.
— Дело идет о ребенке, — призналась она.
У Джильды был сын от Эдисона. Малышу исполнилось четыре года, и он жил с ее родителями в Борго Сан-Доннино, недалеко от Модены.
— Мама пишет, что у него высокая температура. Есть подозрение, что это полиомиелит. Но я в это не верю, — вздохнула она. — Ведь Фабрицио всегда носил на шее мешочек с камфарой против полиомиелита.
Эстер не стала опровергать наивные представления Джильды, но рассердилась на ее рабскую пассивность.
— Боже мой! — воскликнула она. — И ты собираешься сейчас заниматься нашим обедом? Иди переоденься, Джильда, — приказала она, резко вставая. — Микеле отвезет тебя в Борго Сан-Доннино. Твое место рядом с сыном. Твоя любовь поможет ему выздороветь. И ты больше никогда не покинешь его.
— Синьора меня увольняет? — встревожилась женщина.
— Джильда, Джильда, ну как ты можешь так думать? — успокоила ее хозяйка. — Ты привезешь своего ребенка сюда, и он будет жить с нами. И знаешь, что я тебе скажу? Я тоже поеду с тобой.
Джильда снова разрыдалась.
— Пусть бог благословит вас, синьора! — пробормотала она сквозь слезы.
— Иди собирайся, — повторила Эстер и вышла из кухни.
В кабинете мужа она набрала его телефон и без обиняков заявила Эдисону:
— Твой сын сильно болен, возможно, у него полиомиелит.
Эдисон молчал на другом конце провода.
— Джанни или Эмилиано? — после паузы спросил он.
— Фабрицио, — уточнила Эстер. — Я еду в Модену вместе с Джильдой. Если малыш выживет, мы привезем его, и он будет жить с нами. А пока я доверяю тебе наших детей, — закончила она и повесила трубку.
Глава 4
Эмилиано был страстным читателем. Несмотря на то, что ему было всего одиннадцать лет, он читал все, что попадало под руку, но больше всего любил романы.
Эстер застала мальчика в отцовском кабинете, где он важно восседал в большом кожаном кресле со стопкой рукописей на коленях и грудой других папок, которые были навалены у его ног на полу. В руках у него был последний роман Анны Гризи, который Эмилиано нашел на письменном столе. Он так погрузился в чтение, что не чувствовал холода и не замечал присутствия матери, которая смотрела на него через приоткрытую дверь.
Была середина июля, но температура в эти дни была намного ниже обычной. Уже четыре дня на улице бушевал ветер, лил дождь, и во всех комнатах затопили камины. Только кабинет Эдисона не обогревался, потому что его хозяин был в Милане.
Эстер запахнула на груди теплую шерстяную кофту и тихо кашлянула, чтобы привлечь внимание сына. Мальчик не пошевелился. Поеживаясь, она вошла в комнату и села в кресло напротив. Только тогда мальчик рассеянно взглянул на нее и снова погрузился в чтение.
— Ты забыл, что пора полдничать? — произнесла Эстер первое, что пришло ей на ум, чтобы прервать молчание.
Эмилиано вопросительно взглянул на нее, бросил на пол только что прочитанный лист и взялся за следующую страницу.
— Ты не замерз? — спросила мать.
— Думаю, да, — ответил Эмилиано, очнувшись, хотя и не придавая этому большого значения. — Особенно теперь, когда ты об этом спросила, — добавил он.
Эстер улыбнулась.
— Не хочешь пойти на кухню? Джильда приготовила печенье и горячий шоколад для всех, — предложила она.
— А нельзя принести все это сюда? Я бы хотел закончить роман. Мне осталось дочитать страниц двадцать.
— А о чем там речь? — поинтересовалась Эстер. Ее уже не удивляло, что сын не пропускал ни одной рукописи, которую отец оставлял в кабинете.
— Это история женщины, которая рассказывает о своей жизни, начиная с детства, — начал объяснять он. Наморщив лоб, Эмилиано сделался необычно серьезным для ребенка. — Там есть вещи, которые мне не очень понятны, но эта Анна Гризи умеет увлекательно писать.
Эстер немного пугалась, слыша такие рассуждения своего старшего сына. Она предпочла бы, чтобы он был легкомысленным и шумным, как его ровесники, а не таким самоуглубленным и серьезным не по возрасту. Он говорил о прочитанном романе с отрешенностью интеллектуала и проникновенностью страстного читателя.
— Мне не кажется разумным так увлекаться каким-то романом, который, скорее всего, даже не будет опубликован, — позволила себе заметить она.
Лицо мальчика помрачнело.
— Ты говоришь это серьезно? — настороженно спросил он.
— Я думаю, твой отец не будет им заниматься, — сказала она.
Эмилиано недоверчиво посмотрел на мать.
— Он тебе объяснил, почему?
Эстер пожала плечами.
— Ты прекрасно знаешь, что твой отец не слишком щедр на объяснения.
— У папы есть чутье, он умеет распознавать хорошие романы и ошибается очень редко. Если бы это зависело от меня, я бы напечатал эту вещь без колебаний, — сказал Эмилиано. — Если он не хочет делать этого, значит, есть какая-то причина.
И он пристально взглянул на мать своими умными глазами.
— Может, отец решил так назло кому-то? Наверное, в нем говорит обида. Ты ведь знаешь, какой он обидчивый.
— Но о какой обиде ты говоришь? — отмахнулась Эстер, которая не уставала удивляться суждениям Эмилиано, но не собиралась обсуждать с мальчиком подобные вещи.
— Наверное, он обиделся из-за того, что она его бросила, — спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся заявил мальчик.
Любовные интрижки отца не были тайной для семьи, и даже маленький Джанни с некоторых пор повторял слова взрослых о папиных «подругах».
Эстер сильно расчихалась.
— Этот холод невыносим, — пожаловалась она, меняя тему разговора и сморкаясь в белоснежный батистовый платок. — И как это ты еще не подхватил здесь простуду?
— Я просто об этом не думаю, — резонно заметил мальчик. — А правда, что такой холод посреди лета вызван войной?
Эмилиано имел в виду слухи, которые связывали необычайно холодное и дождливое лето с какими-то катаклизмами в природе, вызванными войной.
— Не думаю, — улыбаясь, ответила мать. — И все-таки не припомню другого такого ужасного июля.
