шутками, которые давно известны мне наизусть. «Как поживаешь?.. Что поделываешь?.. Понравился тебе подарок?.. Несколько банальный, правда?.. Обслуживание здесь — хуже некуда… Кухня отвратительная, не говоря уж о вине… Тот, кто забыл дома консервный нож, рискует умереть здесь с голоду…»
Я спустилась по ступеням террасы в сад, обогнула клумбы и вышла на стоянку, где ожидала меня моя машина со смиренным терпением старой собаки, поджидающей хозяйку у дверей супермаркета.
Согласно одной из моих бредовых теорий, не только люди и животные, но и вещи имеют собственную индивидуальность и душу. У моей малолитражки было имя, которое я присвоила ей в первую же нашу встречу, — Камилла. Она была голубая с металлическим отливом и имела несколько иронический и равнодушный вид. Точно такое же лицо было у моей учительницы по литературе в лицее, которую звали Камиллой. Мне казалось, что я выбрала свою машину, но не исключено, что это она выбрала меня после беглой оценки: женщина — значит, нога не будет слишком сильно давить на акселератор; без больших средств, уважающая права других, — гарантирует правильное обращение с ней; никакого радио или магнитофона — будет слушать шум мотора.
Я положила в багажник свою сумку, села за руль и выехала на автостраду. И под шум мотора на меня нахлынули воспоминания…
Мой роман с Эмилиано начался с приглашения на завтрак. В своем синем лимузине он ждал меня у выхода из издательства. Шофер, мужчина средних лет с глубоко посаженными черными глазами и широким добродушным лицом, открыл передо мной дверцу.
— Давай побыстрее, — поторопил его Эмилиано, когда шофер садился за руль.
— Это зависит не от меня, — возразил тот, — а от уличного движения.
Затем воцарилось молчание. Приятный запах кожи, которой были обиты сиденья, создавал уют в просторном салоне. То, что я оказалась в машине Эмилиано, столь известного в издательском мире и влиятельного, вызывало неведомое доселе волнение, среднее между страхом и желанием. Я ощущала себя как во сне и была готова к любой неожиданности. Поэтому я не очень удивилась, когда заметила, что машина выехала за окраину города.
Зачем понадобилась вся эта комедия с приглашением на обед? Я думала, что он хочет отвезти меня в модный ресторан, но теперь должна была отказаться от этого предположения.
Эмилиано вел себя так, словно меня здесь и не было. Достав из кармана пиджака несколько листков, он принялся делать на них пометки своим мелким неровным почерком. Я забилась в угол сиденья и продолжала искоса наблюдать за ним.
То, что машина ехала в сторону Линате, было совершенно очевидно, и меня это интриговало. Даже тогда, когда лимузин, въехав на территорию аэропорта, остановился у застекленного здания с большими окнами, я не представляла, что ждет меня впереди.
Эмилиано повернулся в мою сторону и ласково улыбнулся.
— Скоро мы будем за столом, — пообещал он.
Мы вышли из машины. Мое лицо выражало явное любопытство, как я ни старалась скрыть его под маской наигранного равнодушия, но Эмилиано ничего не объяснял мне.
— У синьоры есть документы? — спросил шофер вкрадчивым голосом.
Я подозрительно взглянула на него. У меня было два пути: гневно протестовать и требовать объяснений или безропотно вытащить паспорт из сумки. Я выбрала последний. Мне хотелось узнать, что скрывается за таким экстравагантным поведением Эмилиано. Этот выбор и определил мою дальнейшую судьбу. Что бы случилось, если бы в тот день я запротестовала и велела отвезти меня домой? Как сложилась бы моя жизнь?
Я отдала шоферу паспорт.
— Вы получите его на борту, — пообещал он извиняющимся видом.
Я увидела, как он вошел в здание аэропорта, а сама последовала за Эмилиано к стоящему у взлетной полосы самолету, который блестел под полуденным солнцем, как серебряный.
— Пообедаем на борту, — лаконично заявил Эмилиано.
У трапа нас ожидал подтянутый широкоплечий стюард, который, казалось, сошел со страниц рекламных проспектов. Моторы уже были включены, и порыв теплого ветра раздувал мою юбку из легкого пике. Мы поднялись по трапу, вошли в отделанный светлым пластиком салон и сели в кресла, обитые голубой кожей. Из невидимого радиоприемника неслись звуки ноктюрна Шопена.
Командир подошел поздороваться с нами. Это был сердечный и располагающий к себе человек. Он попросил нас пристегнуть ремни и пожелал счастливого полета.
Когда самолет набрал высоту, из служебного помещения вышли стюард и стюардесса. Женщина постелила на стол голубую скатерть, а мужчина достал из серебряного ведерка бутылку шампанского, открыл ее и рассчитанными профессиональными движениями наполнил бокалы.
Я решила помалкивать, но не смогла удержаться.
— Я бы предпочла воду, — несколько капризно сказала я. — Не ледяную, если возможно, и не газированную. Терпеть не могу пузырьки, — добавила я.
Молодой человек кивнул и отошел, а Эмилиано одним духом выпил содержимое своего бокала и, по- моему, не обратил на мои слова никакого внимания. Мы летели на высоте восьми тысяч метров со скоростью девятьсот километров в час.
— У вас есть еще сегодня дела в Милане? — спросил Эмилиано.
— Даже если бы и были, каким образом я могла бы сделать их? — возразила я тем же капризным тоном.
Стюард вернулся, на этот раз с обыкновенной водой, после того как стюардесса подала великолепных омаров и соус тартар.
— Вы снова будете в Милане в четыре часа дня, — сказал Эмилиано, показывая молодому человеку на мой пустой бокал. — Это не похищение террористами. Это всего лишь завтрак, возможно, длящийся чуть дольше обычного, но просто завтрак.
— Чего не сделаешь, чтобы удивить своим шиком простушку, — съязвила я, надеясь вызвать хоть какую-то реакцию с его стороны.
— Хватило бы и гораздо меньшего, — ответил он, не меняя тона. — Поездка была давно запланирована. Единственная неожиданность в ней — вы.
Мне сразу стало одиноко и неуютно.
— Вас не интересует, куда мы направляемся? — спросил он.
— И куда же мы направляемся? — оживилась я.
— В Париж. Короткая встреча с одним человеком, и сразу же возвращаемся домой.
— Как в романе Гарольда Роббинса! — воскликнула я восторженно.
— Вы читаете Роббинса? — удивился он, в первый раз проявив ко мне некоторый интерес.
— Читаю, и он мне нравится. Я считаю его отличным рассказчиком.
— Мнение, заслуживающее уважения, — заметил Эмилиано, выпив еще шампанского.
— Полагаю, что Пруста вы тоже читаете? — Я подцепила омара серебряной вилкой и отправила его в рот: вкус был изысканный!
— С некоторых пор я читаю только договора моих самых маститых авторов.
— И совершенно не интересуетесь скромными сотрудниками вроде меня.
— Тот факт, что вы сидите сейчас рядом со мной, доказывает обратное, — возразил он. — К тому же вы не такая уж скромная. Журналистка, которая имеет храбрость писать правду…
— … за которую ее сразу же увольняют из издательства «Монтальдо», — закончила я.
— Так получилось, — согласился он. — Вы плохо отзывались о некоторых друзьях моей сестры. И этого Лола вам не простила.
— У вашей сестры малопочтенные друзья.
— Она знакомится только с лучшими из них, — иронически заметил он.
— Хоть за это спасибо! — воскликнула я.
Мне удалось раздобыть материалы, компрометирующие одного миланского коммерсанта. Этот человек обманул некогда своего компаньона, и тот, разорившись, покончил с собой. Семья его осталась без средств и прозябала в нищете. Коммерсант же, который за это время стал крупным торговцем автомобилями, проник в высшее общество. Он купил себе особняк в центре и женился на очень
