Михаил произнес миролюбиво:
– Выражайся точнее: благоразумный. Мне нельзя прыгать с большой высоты потому, что я руководитель. Мне положено занимать высоты, а не прыгать с них.
– Ну, будь здоров, руководитель!
– Подожди.
– Что еще?
Он подошел к ней, взял ее за руку и заговорил иным тоном:
– Зачем ты себя унижаешь?. Почему бегаешь за ним? Ну кто он тебе? Что он такого сделал?
– Ах вон ты что? Хорошо, я тебе отвечу… У него есть совесть и мужество. Хотя бы для начала… Он не хочет мириться с бараками, например.
– Барак! А что такое барак с общественной точки зрения? – перебил ее Михаил опять шутовским тоном и назидательно ответил: – Барак – это временная трудность.
– Может, пояснишь, что сие значит?
– Пожалуйста! Представь себе, что один человек любит другого, но открыться пока не может. Вот это и есть временная трудность. Сейчас одни страдания, а впереди – блаженство.
– Боюсь, что такому человеку придется долго ждать.
– Э-эй! Лукашин приехал!.. – закричал кто-то от конторы.
– Ладно, мы еще поговорим о показной храбрости и о трезвости, – сказал Михаил. – А сейчас пошли в контору. Начальство ждет.
– Торопись… не то вдруг чего подумают, – ответила насмешливо Катя, удаляясь.
Через несколько минут вышел из своей засады Воронов.
«Скажи ты на милость, она еще и в делах разбирается… Тоже следит», – подумал он.
Против желания своего ему было приятно услышать от нее лестный отзыв о своих начинаниях. Дело в том, что он, собрав бригадиров и десятников, предложил отжать «лишки» с промышленных объектов на жилье. Из-за этого, собственно, и спорили Семен с Михаилом. Ради этого Воронов увез потихоньку от главного инженера его резерв транспортеров. Увез без накладных, нахрапом. Стояли они на наружном дворе под навесом, и завскладом просто просмотрел их. Воронов понимал, что это ему не простят, но ради пользы дела он готов и взыскание получить. «И зачем это Лукашин пожаловал? – думал он. – Не из-за этих ли транспортеров?»
Там, возле конторы, стояли окруженные рабочими начальник строительства Лукашин, главный инженер Синельников, секретарша Неля. Среди этой разноголосой шумной толпы Лукашин ходил по кругу, пожимал каждому руку, приговаривая:
– Здравствуйте, труженики, здравствуйте! Нуте-ка, стол сюда! – весело крикнул он. – Мы вам привезли, товарищи, так сказать, производственный подарок – ордера на квартиры. Многие из вас переселятся завтра в благоустроенные дома.
– Сколько?
– Кто именно? – послышались голоса.
– Только десять ордеров, – предупредил Синельников.
– А на очереди полторы сотни…
– Ничего себе – многие…
– Кто списки составлял?
– Товарищи, списки составлены в порядке строгой очередности месткомом. Прошу, – Лукашин передал лидериновую коричневую папку Неле. Та уселась за стол и стала выписывать ордера.
Синельников взял под локоть Воронова и отвел тихонько в сторону:
– Пройдем к карьеру.
– Пожалуйста! – сказал Воронов.
В неглубоком скальном забое только что подорвали очередной отвал, и теперь камень лежал грудой, завалив все подходы. Но ни одного грузчика не было. Ни тачек, ни носилок… Лишь около бурового станка возились двое бурильщиков. А над катальными ходами тянулась целая вереница только что установленных транспортеров.
– Значит, сняли грузчиков? – насупившись, спросил Синельников.
– Да. Поставлю на жилье.
– Все лишки отжимаете, – усмехнулся Синельников и спросил: – А где остальные транспортеры?
– На домах.
– Почему не выписали на них накладные?
Воронов отлично знал, что никто бы ему таких накладных не подписал, но ответил с извинительной улыбкой:
– Не успел в суматохе.
– Партизанщина…
– Но ведь они стояли без дела!
