наперекор этим «демократам». «Погодите, я вам еще и не такое коленце выкину. Вы у меня еще взвоете от злости…»
На следующее утро он нагрузил трехтонку картошкой и уехал покупать шифер для фермы. Уже год как текла крыша на ферме, и целый год ему не удавалось уломать правленцев перекрыть ее. Не на что!.. «А вот я найду вам, найду, – твердил он по дороге, – и магарыч пропью у вас на глазах».
Денег от продажи картошки на шифер не хватило. Тогда Волгин заехал к одному знакомому директору ресторана, продал ему заочно двух коров, взял авансом деньги, погрузил шифер в машину, заодно прихватил директора ресторана с ящиком пива и приехал в колхоз.
Пиво Волгин поставил в магазине под прилавок, директора завез на ферму к Марфе выбирать бракованных коров, а сам, не разгружая машины, с шифером выехал в поле. «Пусть полюбуются теперь мои демократы, – думал Волгин. – Может, кого и настигну… Уж поговорю по душам».
«Настигнуть» ему удалось только Селину; она стояла возле самой дороги у сваленных мешков с семенами. Слева от дороги лежал узкий, метров триста по ширине, длинный клин земли, упиравшийся широким концом в подножие сопки и сходивший на нет своим острием к речке. Это был последний участок ранней кукурузы из намеченных к пересеву. Пересевали ячменем, мало надеясь на приличный урожай, – поздно слишком, уже сенокос наступал.
Надя указывала возчику места расстановки мешков с зерном. По клину, в поперечном направлении, вихлял трактор.
– Тракторист, ко мне! – крикнул Волгин, вылезая из кабины.
Белобрысый паренек остановил трактор и, застегивая на ходу рубаху, медленно пошел к председателю.
– У тебя есть голова на плечах? – закричал Волгин. – Ты что крутишь трактор на клину, как кобылу?
– Мое дело маленькое, – равнодушно отозвался тракторист. – Вон начальство велит перекрестным сеять этот загон. – Паренек кивнул в сторону Селиной.
– Ах, вот оно что? Теорию, значит, применяем? – Волгин подошел к агроному. – А это вы соображаете, товарищ теоретик, что одного горючего на таком клочке больше сожжешь, чем земля уродит? А! Или как? Об этом в книжке не записано? Сеять на клину рядовым! – повернувшись к трактористу, приказал Волгин. – А вы, товарищ ученый, заплатите за весь перерасход горючего из своего кармана.
Волгин резко хлопнул дверцей и покатил дальше. Тракторист с улыбкой посмотрел на Селину:
– Как же будем сеять, товарищ агроном?
– Как хотите, так и сейте. – Надя тихо пошла к селу. Тоненькая потрепанная планшетка сиротливо свешивалась с ее узенького плечика и плавно покачивалась.
– Что вы, Надежда Александровна? Надежда Александровна, подождите! – кричал ей вслед оторопевший тракторист.
А она все шла, не оборачиваясь, низко опустив голову. Постепенно навертывались слезы. Она глотала их и потихоньку всхлипывала. Ей вспомнились многочисленные обиды от председателя, настороженные, подозрительные взгляды правленцев и всегда ожидающие лица колхозников: «Ну, что-то скажет наша научная поддержка?»
«Они ждут от меня действия, а я – бесправная… Бесправная я…»
Подходя к ферме, Надя услышала шум голосов. Привычка человека, разрешающего частые споры, повела ее подсознательно к тому месту, где шумели и спорили колхозники, окружив что-то лежащее на земле.
– Кто разрешил забивать корову на ферме? – кричал Семаков на Марфу Волгину.
– Что ты на меня кричишь? – тихо отвечала она. – Председатель приказал, с ним и говори.
– «Председатель приказал!» – не унимался Семаков. – А ты чем думаешь? Что тебе ферма – бойня, что ли?
Надя подошла вплотную и увидела зарезанную корову. Над ней стоял толстый незнакомый человек в кожаной куртке и растерянно смотрел на колхозников.
– О чем шумите? – глухо спрашивал он. – Ведь корова-то продана.
– Где председатель? – спросил Семаков.
– Кажись, в магазине, – ответил Лубников. – Стало быть, магарыч пропивает.
– А, черт! – Семаков размашисто побежал к магазину.
Через несколько минут у магазина образовалась другая толпа. Надя подошла в самый разгар ругани. Волгин стоял на крыльце магазина раскрасневшийся, в распахнутом пиджаке. Одной рукой он держался за перила, другой, сжатой в кулак, размахивал в воздухе и кричал:
– Это они, демократы, колхоз разваливают! Как собаки, только не на сене… Сами жрут, а другим не дают. Вот он, цепной кобель! – указывал он рукой на Семакова. – Я знаю, чего ему надо… Он до наших умственных мозгов добирается!.. На место мое хочет сесть? У, иуда, убью!
Несколько человек взяли Волгина под руки и повели домой.
– До чего добирается! – кричал, упираясь, Волгин. – До моих умственных мозгов… А вот этого он не хочет? – он пытался выкинуть рукой этакую замысловатую дулю, но его крепко держали за локоть и уводили все дальше и дальше.
В тот же вечер Семаков написал обстоятельное донесение Стогову, не преминув отметить, что все эти нарушения были допущены в его отсутствие по причине болезни жены.
16
Стогов знал эту слабость Волгина – раза два в году загуливать и чудить. Но это были скорее выходки скомороха, чем злостного нарушителя. К тому же после них Волгин надолго затихал. «Не было криминала и
