Из сеней вышла Мария Федоровна, жена Бутусова, директор семилетки. Внешне она мало походила на педагога: широкоплечая, дюжая, с крупным обветренным лицом, в какой-то белесой кофте с закатанными по локоть рукавами и в клеенчатом переднике, – она скорее смахивала на повариху.
– Уж нет, так вас не отпустим, – говорила она ласково, нараспев. – В гости не заходите – на дороге словим.
Со двора выбежала тощая легавая сука. Извиваясь всем телом, словно приветствуя Матвея, она подошла к нему и уткнула в колени коричневую, угловатую, точно вырезанную из полена, морду.
Песцову тоже захотелось сказать что-либо приятное хозяевам.
– Хорошая собака у вас, но больно худа.
Бутусов усмехнулся.
– Собака не поросенок, что ж ее кормить.
– Проходите в избу, – пригласила Мария Федоровна. – Что это вы все обходите нас?
– Да нет уж, не стоит, – возразил Песцов. – Мы, знаете, рожь вот осматривали.
– Оно и прогуляться не грешно, – подхватила Мария Федоровна.
– Конечно, дело молодое. – Бутусов внимательно осмотрел Надю, цветок нелюмбии в руках и растворил калитку. – Проходите хоть во двор.
Песцову подали ящик из-под улья. Бутусов сел на чурбак, Мария Федоровна – на маленькую скамеечку. Надя осталась стоять возле калитки и чувствовала себя крайне неловко под косыми многозначительными взглядами хозяев. От смущения она теребила глянцевитые лепестки лотоса.
– Значит, к нам, председателем, – говорила весело Мария Федоровна. – Это хорошо, и нам легче будет. Вы свой человек, школьные нужды знаете. А то мне приходится самой дрова заготавливать и рабочих держать.
– Это кого же? Треухова с Бочаговым? – спросил Песцов.
– Да, их. Это опора моя.
Песцов слышал, что директорша школы дружно живет с Торбой, и простодушно спросил об этом.
– Мы все здесь дружим, – уклончиво ответила Мария Федоровна. – Село – что семья большая.
– Вот и надо заготовкой дров заниматься всей семьей, – сказал Песцов. – Кстати, как вы оплачиваете Треухова с Бочаговым?
– По нарядам.
– А осенью и зимой что они делают?
– Охотятся, рыбу ловят.
– Кто же они? Колхозники или рабочие?
– А шут их знает! Да мало ли таких ходит здесь. Это дело не мое.
Мария Федоровна беспокойно задвигалась на скамейке и неожиданно предложила:
– Может, медку хотите?
– С градусами?
– Самая малость.
– Ну, тогда давайте.
Хозяйка ушла в избу.
– А я, знаете, давно к вам собирался, – признался Песцов Бутусову. – Потолковать хотел.
– Это можно, – с готовностью отозвался Бутусов, но в его умных зеленоватых глазах застыла настороженность.
– Как же это вы трактор отобрали у инвалида Лесина?
– Я не отбирал. Так правление решило.
– Почему?
– Потому что трактор простаивал.
– Да-а… Кажется, у вас среднее образование?
– Автодорожный техникум окончил.
– А почему же по специальности не работаете?
– Война помешала. Сразу по окончании техникума на фронт попал. За пять лет войны да службы все позабыл. Теперь хоть снова берись за книжки, да уж старость подходит. Проживу и так.
– А я для вас место подходящее подыскал…
Из избы вышла Мария Федоровна с кринкой в руках.
– Из подполья. Хороший медок! – говорила она, наливая мутновато-желтый медок в алюминиевый ковш. Ковш покрылся снаружи, словно бисером, мелкими капельками – запотел.
– Пейте на здоровье! – подала она ковш Наде.
