– Си-и-час екзекуция начнется.
– Хватит тебе балабонить-то, балабон! – нарочито строго сказал Волгин, и все расселись по местам. – Ну, кто будет говорить? – спросил Волгин. – Чего же молчите? Вон кукурузу в пойме затапливает.
– Так район планирует… Лучшие земли.
– Когда затопляет, а когда и нет.
– Зачем же рисковать? Лучше овес посеять там или ячмень. До наводнения убрать можно, – сказал Песцов.
– Овес вместо кукурузы? – Семаков с Бутусовым переглянулись.
– А насчет ржи? Вы-то сами что думаете? – горячился Песцов.
– Она же в плане!
– Где вымерзает, а где и нет.
– Рожь – она и есть рожь. У всех она такая…
– Мы ее не по охоте сеем.
– Ясно, ясно! – уже начал раздражаться Песцов. – Не вы виноваты. А что думаете о закреплении земли? Ведь колоссальные возможности!
– Значит, землю разделим по мужикам? Зачем тогда правление? – спросил Бутусов. – Может, распустить его? А заодно и колхоз…
– В правлении будут те, кто на полях работает, а не на своих огородах, – ответил Песцов.
– При чем тут огороды? – сказал Семаков.
– К слову… Если люди хорошо заживут, сами от огородов откажутся. На месте огородов сады рассадим. А картошки в поле хватит. Овощи на бахчах вырастим. А землю закрепить надо!
Семаков и Бутусов опять многозначительно переглянулись.
– Автономия, значит? – заметил Круглое. – Как же руководить такими мужиками?
– Сложно! Тогда не заставишь хорошую кукурузу срезать на подкормку.
– М-да, – сказал Волгин.
– Да, – отозвался Круглов.
И воцарилось тяжелое молчание.
– Ну так что, товарищи? Давайте обсудим, – сказал Песцов.
– Вроде все ясно, – ответил Бутусов, глядя в окно.
Заскрипела дверь, на пороге появился Митька и доложил:
– Привел Треухова с Бочаговым. На завалинке сидят.
– Я сейчас позову их. – Круглов встал со скамьи и вышел.
– Вы уж давайте сами с ними побеседуйте, – сказал Волгин Песцову. – А то я в этом деле не мастак.
– Тут мастерства никакого не требуется.
– Ну, не скажите!
Вошел Круглов, за ним в дверях, заслоняя собой проем, остановился массивный Треухов.
– Понимаешь, сколько с ними ни говори, все без толку. Натурально, избалованный, никудышный народ, скажу вам. Вот поговорите с ними, поговорите, сами узнаете, что здесь за работа.
– Ну, завел шарманку, – буркнул Волгин.
Круглов говорил быстро, запинаясь, и вся его торопливая речь так не вязалась с выразительным красивым лицом, крупными седеющими кудрями. Наконец он посторонился. Вошли Треухов и Бочагов; первый, муж Торбы, высокий и угрюмый, второй – юркий, маленький, извинительно улыбающийся. Они сели на скамью, не снимая фуражек.
– Как живете, товарищи? – спросил Песцов.
– Живем – хлеб жуем, манны не ждем, – скороговоркой ответил Бочагов.
– Не жалуемся, – солидно пробасил Треухов.
– Вижу, – сказал Песцов, глядя на болотные яловые сапоги Треухова. – Вот мы вас и позвали сюда затем, чтобы вы не жаловались потом. В этом сезоне заготовку дров для школы колхоз берет на себя. Как дальше думаете жить?
Бочагов снял фуражку и начал ее рассматривать. Треухов оставался неподвижным.
– Ну?
– Как жили, так и будем жить, – ответил наконец Треухов.
– То есть работы поищем, – сказал Бочагов, теребя фуражку.
– А чего ж ее искать? Она сама вас найдет. Выходите с завтрашнего дня на работу в колхоз.
– Нет, не желаем.
