Они сидели за столом возле окна на втором этаже испанского ресторана «Гардуньо». Помещение было отделано в стиле испанской гасиенды. В глубине зала приплясывали музыканты-марьячос, развлекавшие серенадами восторженных посетителей. Бет, казалось, не знала, куда ей смотреть: то ли в окно на одну из живописных улиц Санта-Фе, то ли на оркестр, то ли в свой бокал, то ли на Декера. Она сделал еще один небольшой глоток.
– Сплю и вижу сон.
Посетители, сидевшие за столиками, захлопали в ладоши, приветствуя гитаристов и трубачей. Бет улыбнулась и взглянула в окно. Когда же ее взгляд возвратился к Декеру, она больше не улыбалась. Выражение ее лица сделалось мрачным.
– Спасибо вам.
– Мне почти ничего не пришлось делать. Я всего лишь прокатил вас по городу и показал...
– Благодаря вам мне было легко. Спокойно. – К удивлению Декера Бет наклонилась вперед и легонько погладила его лежавшую на столе руку. – Вы даже понятия не имеете, сколько нужно храбрости, чтобы сделать это.
Ему нравилась гладкость ее кожи.
– Храбрости?
– Вы, конечно же, не могли не задуматься, откуда я взяла семьсот тысяч долларов, чтобы купить дом.
– Я не любопытен. Если я уверен, что клиент может позволить себе это... – Он оставил фразу недоговоренной.
– Я сказала вам, что я была художницей, и действительно, я этим зарабатываю на жизнь. Но... Я также сказала, что не замужем.
Декер внутренне напрягся.
– Я была женой.
Декер слушал, чувствуя, как в нем нарастала растерянность.
– Я покупаю дом на...
«На сумму, полученную при разводе?» – мысленно предположил он.
– ...деньги от страховки, – закончила Бет. – Мой муж умер шесть с половиной месяцев назад.
Декер поставил бокал на стол и внимательно посмотрел в лицо своей собеседнице. На смену испытываемому им чувству влечения пришло чувство жалости.
– Соболезную вам.
– Это, пожалуй, единственный ответ, который что-то значит.
– А что случилось?
– Рак. – Бет, казалось, было трудно выговаривать слова. Она сделала еще один глоток коктейля и уставилась неподвижным взглядом в бокал. – У Рея была родинка на шее. Сзади.
Декер молча ждал.
– Прошлым летом у нее изменилась форма и цвет, но он не пошел к доктору. Потом она начала кровоточить. Оказалось, что это худший вид рака кожи – меланома.
Декер все так же молчал.
Голос Бет стал еще напряженнее.
– Рей все же обратился к медикам, чтобы эту родинку удалили, но он протянул так долго, что рак дал метастазы... Ни от облучения, ни от химиотерапии не было никакого толку... В январе он умер.
Музыканты почти вплотную подошли к их столу; музыка звучала так громко, что Декер с трудом расслышал последние слова Бет. Резко вскинув голову, он взмахом руки велел марьячос убираться. Увидев в его глазах неподдельный гнев, они повиновались.
– Ну вот, – продолжила Бет, немного помолчав. – Для меня тогда все закончилось. И до сих пор все остается по-прежнему. У нас был дом неподалеку от Нью-Йорка, в Вестчестере. Я не могла и дальше жить там. Все вокруг меня напоминало мне о Рее, о том, что я потеряла. Людям, которых я привыкла считать моими друзьями, надоело иметь дело со мной и с моей непроходящей печалью, и они начали сторониться меня. Я не думала, что можно стать еще более одинокой. – Она перевела взгляд от бокала на свои руки. – Несколько дней назад я пошла к своему психиатру, и в приемной мне попался в руки журнал о путешествиях. По-моему, это был «Конде наст тревелер». Там я прочитала, что Санта-Фе является одним из самых популярных туристских объектов в мире. Мне понравились фотографии и описание города. И вот, под влиянием минутного порыва... – Ее голос осекся.
Перед их столом остановилась пестро и красочно одетая официантка.
– Ну что, вы готовы сделать заказать?
– Нет, – ответила Бет. – Боюсь, что я потеряла аппетит.
– Нам нужно еще немного времени, – добавил Декер.
Он выждал, пока официантка не удалилась за пределы слышимости.
– Я и сам принял несколько решений под влиянием таких же минутных порывов, – признался он. – И, если честно, одним них оказалось решение приехать в Санта-Фе.
– И как, получилось?
– Даже лучше, чем я рассчитывал.
