из Гудермеса в освобожденный Грозный, в Заводском районе объявился бандитский снайпер и принялся обстреливать блокпост и районную комендатуру. Как раз отсюда и стрелял, – Ватутин еще раз бросил взгляд на фотографию.
– Так это ведь далеко! – удивился Чигорин. – От этих развалин до блокпоста метров пятьсот, а комендатура еще дальше!
– Шестьсот пятьдесят, – поправил его Ватутин. – Мастером оказался. Когда мою группу перебросили в Грозный из Ханкалы, эта сволочь уже успела трех наших солдат-вэвэшников застрелить, одного офицера комендатуры и двух чеченских милиционеров. Район заводских руин огромный, сам знаешь. Его целым батальоном неделю надо зачищать. А у меня в группе всего шесть человек. Тут тактика может быть только одна: в засаду и ждать. Тем более что было понятно: снайпер приходит на позицию ночью, в темноте, днем делает несколько выстрелов и тут же уходит. Мы определили здания, откуда он мог вести огонь, с наступлением темноты скрытно расположились вокруг, стали ждать. Но снайпер в ту ночь так и не появился. Мы пролежали в камнях до рассвета. Утром я увел бойцов на блокпост, а вечером мы снова выдвинулись на позиции. Трое суток мы выслеживали чеченского снайпера. По ночам выбирались в развалинах заводских цехов, а днем, по очереди сменяя друг друга, наблюдали за окрестностями с блокпоста. И вот на четвертый день...
Мысленно майор Ватутин вновь перенесся на три года назад в освобожденный Грозный, мирную жизнь которого то и дело нарушали жестокие и кровавые вылазки чеченских боевиков...
Рассвет наступил час назад. Но Ватутин все не давал команды своим бойцам возвращаться на блокпост, хотя сведенные ночным холодом мышцы вконец задубели. Ватутин не меньше своих бойцов мечтал о кружке горячего чая и шерстяном солдатском одеяле, в которое, придя на блокпост, можно будет завернуться и, согревшись под ним, поспать несколько часов до следующей бессонной ночи. Но какое-то необъяснимое чувство удерживало его на месте, за кучей кирпичных обломков, заставляя вновь и вновь вглядываться в пустые глазницы выбитых окон заводских цехов и административных зданий. Вокруг ничего не изменилось. Все было точно так же, как накануне, как и трое суток назад, когда десантно- штурмовая группа «Альфы», под его командованием прибыла на блокпост в Заводском районе Грозного. Ватутин взглянул на часы. Совсем скоро по дороге, на которой установлен блокпост, начнется интенсивное движение, и возвращающихся обратно «альфовцев» могут заметить военнослужащие с проезжающих машин и сами чеченцы. Засада будет расшифрована. А если эта информация дойдет до чеченского снайпера, он тут же сменит район и уже завтра может появиться где-нибудь в другом месте. Нет, надо уходить.
Ватутин приблизил пальцем ко рту микрофон своего радионаушника и тихо, но отчетливо прошептал:
– Парни, уходим.
Справа и слева от него, словно из-под земли, выросли шесть теней в маскировочных комбинезонах и быстро выстроились в колонну по одному, на расстоянии десяти метров друг от друга.
– Командир, мы готовы, – тут же раздался в наушнике голос заместителя.
Ватутин последний раз пробежал взглядом по фасадам полуразрушенных зданий и, поднявшись с земли, присоединился к колонне.
Через несколько минут группа из семи продрогших за ночь «альфовцев» добралась до блокпоста. В помещении бодрствующей смены, на столе, бойцов уже ждал неоднократно подогретый на электроплитке чайник.
– Что сегодня так долго? – обратился к Ватутину начальник блокпоста, дюжий налысо бритый капитан внутренних войск.
– Не знаю, – честно признался Ватутин. – Предчувствие какое-то нехорошее.
Капитан лишь пожал плечами и, ничего не ответив, вышел наружу. Ватутин приказал двум своим бойцам вести наблюдение, остальных после чая отправил спать, а сам с кружкой в руках подошел к смотровому окну. Снаружи, у перегораживающей проезжую часть дороги стальной трубы, раскрашенной красной и белой краской, прогуливался караульный дежурной смены в бронежилете и с автоматом на плече. Двое его напарников, расположившихся возле выставленного в стрелковую амбразуру станкового пулемета, о чем-то разговаривали между собой. Они не только не вели наблюдение, но даже не смотрели по сторонам. Ватутин поморщился. Не удивительно, что при таком несении службы чеченский снайпер застрелил на блокпосту уже трех человек и еще троих у здания комендатуры. Ватутин уже собирался выйти к пулеметчикам и, не дожидаясь начальника блокпоста, самостоятельно вбить в головы обоим раздолбаям, как следует вести наблюдение. Но в этот момент расхаживающий возле опущенного шлагбаума караульный внезапно споткнулся на ходу и, уронив свой автомат, опрокинулся на спину. Оба пулеметчика обернулись на звук загрохотавшего по асфальту автомата и теперь недоуменно таращились на своего лежащего ничком товарища. В отличие от них, Ватутин своим опережающим сознанием мгновенно разглядел вспоротый бронежилет на правой стороне груди караульного, куда угодила выпущенная снайпером пуля, и, бросив на пол недопитую кружку, рванулся к своему поставленному к стене автомату, одновременно выкрикивая на ходу:
– К бою!
– Ориентир номер три – кирпичное здание, четвертый этаж, второе окно от угла! – в ту же секунду донесся с крыши блокпоста предупредительный крик одного из наблюдателей.
Ватутин перевел дыхание: дозорные все-таки засекли огневую позицию чеченского снайпера. Правда, ориентир номер три почти в семистах метрах от блокпоста. И бежать придется на виду у вражеского стрелка. Вся надежда на своих снайперов. Он окинул взором выстроившихся перед ним в полном боевом снаряжении бойцов и громко, чтобы наблюдатели на крыше тоже услышали голос командира, скомандовал:
– Бронежилеты оставить! Снайперы на крышу! Остальные за мной!
Двое снайперов, подхватив с пола стоящие на сошках дальнобойные винтовки с мощной оптикой, бросились к ведущей на крышу железной лестнице. Двое других «альфовцев» с облегчением скинули тяжелые бронежилеты, которые, как оказалось, легко пробивались чеченским стрелком, и устремились вслед за командиром. Ватутин выбежал наружу первым. Следом за ним из дверей блокпоста вывалились двое его бойцов, а еще через несколько секунд к ним присоединились спрыгнувшие с крыши наблюдатели. Стремительно меняя направления, чтобы не дать чеченскому снайперу прицелиться, пятерка «альфовцев» устремилась к указанному наблюдателями зданию. Когда бойцы отбежали метров на пятьдесят, со стороны блокпоста по руинам заводского квартала ударил пулемет. Ватутин мысленно усмехнулся. Снайперы «Альфы» не стреляли, значит, и пулеметчики били не по вражескому стрелку, а просто вымещали таким образом собственную ярость и бессилие. Но сейчас они объективно действовали на пользу «альфовцам», давя чеченскому снайперу на психику и не позволяя ему изготовиться у окна для следующего выстрела.
Пулеметная очередь оборвалась, когда бойцы «Альфы» были на полпути к зданию, откуда выстрелил чеченский снайпер. Еще сто метров «альфовцы» пробежали в полной тишине. Ватутин, бежавший первым, даже предположил, что чеченский снайпер сбежал из здания. Но за сто пятьдесят метров до фасада в оконном проеме, но не четвертого, а третьего этажа, возникла темная человеческая фигура. В ту же секунду оконный проем осветился огненной вспышкой, и по бегущим спецназовцам хлестко ударила пулеметная очередь. Увидев в окне огненный проблеск, Ватутин отпрянул вбок и, упав за кучу строительного мусора, полоснул по окну из своего автомата. Но вражеский пулемет уже захлебнулся. Зато сзади раздались приглушенные стоны. Ватутин обернулся. Один из его бойцов лежал на боку и зажимал обеими руками простреленную ногу.
– Помоги ему! – крикнул Ватутин бойцу, оказавшемуся ближе всех к раненому товарищу, а сам с двумя другими бойцами устремился к зданию.
Преодолев последнюю сотню метров, они наконец добежали до фасада и через выбитые и сорванные с петель двери ворвались внутрь. Не тратя времени на зачистку нижних этажей, Ватутин сразу бросился по лестнице на третий этаж. Прикрывая сзади своего командира, бойцы бежали следом за ним. Он хорошо запомнил окно, откуда стрелял пулеметчик, поэтому сразу нашел нужное помещение. Ударом ноги с ходу выбил чудом сохранившуюся дверь и, выпустив в дверной проем длинную очередь, ворвался внутрь. В пустом, поклеванном пулями помещении, бывшем до войны чьим-то кабинетом, лежал у окна чеченский боевик в камуфляже и с зеленой повязкой на лбу. По его позе Ватутин сразу определил, что он мертв, а
