газету, развернув ее перед собой.
Газета пропускала свет, падавший сзади из окна; посередине раскрытого листа смутной тенью обрисовывался силуэт головы читающего. Шавлего стоял на пороге и смотрел, как подрагивает в холеных пальцах покрытая убористой печатью бумага..
Он заложил руки за спину и несколько раз прошелся по комнате. Потом остановился перед столом и сухо сказал:
— Вы пригласили меня войти.
— Возьми стул, посиди немного.
Хозяин кабинета опустил газету и строго взглянул большими красивыми глазами на посетителя.
Изумленный возглас вырвался у Шавлего. Он остановил тяжелый, настойчивый взгляд на хозяине кабинета.
Тому явно пришлось не по вкусу это беззастенчивое разглядывание. Он нахмурился.
— Кого тебе нужно, товарищ?
Шавлего улыбнулся.
Сидевший за столом, словно постепенно пробуждаясь от летаргического сна, заморгал и уставился на посетителя расширенными глазами. Лоб у него то собирался в складки, то разглаживался, лицо перекосилось, как от боли. Он стал медленно подниматься со стула, как бы подпираемый невидимым домкратом.
Где-то, когда-то он уже видел эту зловещую улыбку… Но где и когда? Дай бог памяти… Постой, постой… Кажется, это… это…
Заведующий учетным сектором, ощутив внезапную слабость в ногах, опустился на стул. Вытащив платок, он вытер лоб, провел платком по глазам, потом зачем-то высморкался и неловко, трясущейся рукой запихал смятый кусок шелка обратно в карман. Наконец он кое-как овладел собой, откинулся на спинку стула и, собравшись с силами, спросил деланно равнодушным тоном:
— Кого тебе нужно, товарищ?
Улыбка сбежала с лица Шавлего.
Сидящий за столом изо всех сил старался уклониться от устремленного на него в упор пронзительного взгляда.
— Слышишь или нет? Кого тебе, товарищ?
— Я хотел видеть заведующего учетным сектором.
— Я заведующий. Чего тебе нужно?
— Удивительно! Вы не ошибаетесь?
— Что тут удивительного? Ты разве не читал надписи на дверях?
— Ничего не понимаю!
У заведующего учетным сектором покраснел затылок, вздулись жилы на шее. Он проговорил сдавленным голосом:
— Тебе известно, где ты находишься? Здесь райком. С хулиганами мы обращаемся так, как они заслуживают. Что ты на меня волком смотришь? Я охотник и много разных зверей встречал в горах!
— Значит, у нас с вами одно ремесло. Только я встречал зверей и в долине, на берегу Алазани.
Заведующий учетным сектором побледнел, опять вытащил платок, растерянно отер пот со лба и наконец проговорил упавшим голосом:
— Жалуйся на меня кому хочешь. Я отказываюсь тебя принять.
Шавлего посмотрел на пылающие уши хозяина кабинета и, повернувшись, пошел к двери.
— Хорошо, не буду вас беспокоить. Извините, что отнял драгоценное время. Я пойду к секретарю райкома.
В дверях он обернулся:
— Мы, наверное, еще встретимся.
В приемной секретаря райкома ему пришлось немного подождать: Луарсаб Соломонович совещался со вторым секретарем. Шавлего стоял у окна и смотрел на исполинскую липу, возвышавшуюся во дворе на другой стороне улицы. Он почувствовал на себе любопытный взгляд девушки-секретаря и оглянулся — девушка быстро опустила глаза, уткнулась в книжку.
Вскоре второй секретарь ушел к себе.
Люди, ожидавшие в приемной, устремились к дверям кабинета. Двое или трое потребовали соблюдения очереди. Кто-то решительно заявил, что никого раньше себя не пропустит.
Зазвонил электрический звонок.
Секретарша вскочила, исчезла за дверью, обитой кожей, и сейчас же вернулась.
— Тише! Вы не на Караджальском базаре. Этого товарища секретарь райкома вызвал сам и ждет его с утра.
Ожидающие послушно, хоть и ворча вполголоса, отхлынули от дверей кабинета.
Шавлего удивленно взглянул на девушку.
— Это меня вызывали?
— Проходите, — сказала девушка дружелюбно.
Шавлего пожал плечами и вошел в кабинет.
Секретарь райкома вежливо приподнялся, протянул ему руку через стол.
— Садитесь.
Шавлего сел.
Секретарь райкома потянулся за бутылкой боржомской воды, налил себе и предложил посетителю:
— Не желаете?
Шавлего поблагодарил и отказался. С минуту он смотрел, как узкие губы секретаря райкома втягивали воду, насыщенную пузырьками газа.
Наконец тот отставил стакан и воздал хвалу напитку.
— Не думаю, чтобы еще где-нибудь в мире нашлась такая замечательная вода. Трудно было бы без нее в такое вот жаркое лето. А вы почему не пьете? Впрочем, вам, по-моему, не то что летний зной, но и жар доменной печи будет нипочем. Чем могу служить?
Шавлего молча смотрел на вялые черты секретаря райкома, на его усталые, ничего не выражающие линяло-голубые глаза. Тон показался ему неискренним, голос — слащавым.
— Я из Чалиспири, имя мое — Шавлего Тедоевич Шамрелашвили. Я окончил аспирантуру и вернулся в родное село, чтобы работать в колхозе. В Тбилиси я снялся с партийного учета. Хочу узнать, пересланы ли оттуда мои документы. Вот справка о снятии с учета.
— С какого года вы в партии?
— С двадцать четвертого июня тысяча девятьсот сорок первого года.
На губах Луарсаба Соломоновича мелькнуло некое подобие улыбки.
— У вас уже порядочный стаж. Неужели за столько времени вы не успели узнать, что в подобных случаях обращаются не к секретарю райкома, а к заведующему учетным сектором?
Шавлего молча рассматривал частую сетку мелких морщин под припухшими веками секретаря райкома.
— Что это вы так глядите?
— Так просто… Я уже заходил к заведующему учетным сектором. Он направил меня к вам.
— Уже заходили? Я не знал. Почему же он вас направил ко мне?
— Очевидно, ввиду перегруженности неотложными делами.
— Это не объяснение. Может, дадите какое-либо другое?
Шавлего понял, что, пока он дожидался в приемной, заведующий учетным сектором успел связаться с секретарем по телефону. Он нахмурился и заговорил еще суше:
— Разве недостаточно названной мною причины?
— Для вас — может быть. Но мне она почему-то кажется недостаточной. Ну-ка, наберитесь смелости и расскажите все откровенно.
Шавлего улыбнулся:
— Набраться смелости? Почему вы думаете, что я ее когда-либо терял?
