Ее спутник кричал через плечо:
— Премного благодарен, мистер Уэллс! Благодарю вас!
Тут пятеро забрызганных грязью полицейских на таких же грязных велосипедах появились из-за угла, и офицер, ехавший первым, закричал, указывая на исчезающую пару:
— Хватайте их! Это Ярмарочный Убийца!
Мистер Уэллс наблюдал в молчании, как эскадрон промчался мимо, затем пересек дорогу и подошел к мальчику-рассыльному, челюсть которого грозила вот-вот отвалиться. Пошарив в кармане жилета, мистер Уэллс вынул монетку.
— Тебя не затруднит продать мне одну из газет? — спросил он.
Ему пришла в голову мысль: не перестал ли Бромли быть таким скучным, каким он его помнил.
Джерек Корнелиан с мечтательным выражением на лице наблюдал за веслом, уплывающим по прорезанной водорослями воде реки. Миссис Ундервуд еще спала на другом конце лодки, которую они реквизировали, после того как лошадь при попытке перепрыгнуть через забор в десяти милях от Бромли избавилась от них.
Как бы там ни было, Джерек не имел большого успеха с веслами и почти без сожаления наблюдал, как исчезает последнее. Он откинулся на скамейку, одной рукой держась за руль, и зевнул. Солнце стояло высоко в небе, и было исключительно тепло. Доносилось мирное жужжание пчел в траве на ближайшем берегу, а на другом берегу леди в белых платьях играли в крикет на зеленой аккуратной лужайке. Музыка их звенящего смеха, стук молоточков о шары негромко отдавались в ушах Джерека. Этот мир такой богатый, думал он, снимая пару листьев со своего плаща и тщательно изучая их. Текстура и детали были восхитительными, и он раздумывал над возможностью их воспроизведения, когда вернется вместе с миссис Ундервуд домой.
Миссис Ундервуд зашевелилась, потирая глаза.
— А, — сказала она, — я чувствую себя теперь немного лучше. — Она осмотрелась. — О, дорогой, нас несет течением!
— Я потерял весла, — объяснил Джерек. — Видите, вон там одно. Но течение, кажется, достаточно сильное. Мы движемся.
Она ничего не сказала по этому поводу, но ее губы сложились в улыбку, которую можно было бы описать скорее как философскую, нежели как веселую.
— Эти машины Времени, оказывается, гораздо более распространены, чем вы думали, — сказал ей Джерек. — Я видел несколько с лодки. Люди ехали на них по тропинкам вдоль реки. И у тех полицейских тоже были. Вероятно, они думали, что придется следовать за нами сквозь Время.
— Это были велосипеды, — объяснила миссис Ундервуд. — Я думаю, что их трудно отличить друг от друга. Для меня они выглядят очень похожими, но на ваш взгляд… Велосипеды, — повторила она, впрочем, без особой горячности.
— Ладно, — сказал он. — Все складывается к тому, что ваши страхи были беспочвенными. Увидите, мы скоро будем дома.
— Боюсь, что не таким образом. В каком направлении мы движемся? — Она огляделась вокруг. — Я бы сказала, примерно на запад. Мы, наверное, находимся в Суссексе. А, ладно, в конце концов полиция найдет нас. Я примирилась с судьбой.
— В мире, где Время кажется таким важным, — размышлял вслух Джерек, людям следовало бы иметь больше машин, чтобы манипулировать им.
— В этом мире Время манипулирует нами, мистер Корнелиан.
— Как, конечно, и должно быть, согласно эффекту Морфейла. Причина, по которой я так срочно отправился искать вас, миссис Ундервуд, заключается в том, что рано или поздно мы будем переброшены в будущее, но, видите ли, мы не сможем контролировать наш полет, а потому можем оказаться в любом месте и скорее всего разделимся.
— Я не совсем понимаю вас, мистер Корнелиан. — Она опустила руку в воду почти бездумным жестом.
— Если вы хоть раз побывали в будущем, то не сможете долго оставаться в прошлом, иначе появится парадокс. Таким образом, само Время удаляет тех, чье путешествие в определенный век приводит к путанице, изменению истории или чему-нибудь вроде этого. Как мы умудрились оставаться так долго в этом периоде — загадка. Вероятно, мы уже создали опасные парадоксы, но, думаю, как только они проявятся, нас сразу же выкинет в будущее.
— Вы утверждаете, что у нас нет выбора?
— Да. Таким образом, мы должны как можно быстрее попасть в мое время, где вы будете счастливы. Если мы попадем в будущее, где машины Времени не так редки, то сможем совершить путешествие в несколько прыжков, но некоторые периоды между 1896 годом и Концом Времени исключительно негостеприимны, и мы легко можем оказаться в одном из них.
— Значит, вы пытаетесь убедить меня, что у меня нет другого выбора?
— Это правда.
— Вы никогда не лгали мне, мистер Корнелиан. — Она улыбнулась той же самой улыбкой. — Я часто молилась, чтобы вы солгали! Хотя, если бы я, вернувшись в собственное время, никому не рассказала бы о том, что случилось со мной, и продолжала бы жить так, словно ничего не знаю о будущем, я смогла бы оставаться здесь вечно.
— Думаю, что так. Этим можно объяснить привычку многих путешественников во Времени говорить о будущем как можно меньше и никогда не использовать эту информацию. Я слышал о таких, и похоже, что Время «позволило» им оставаться там, где они хотят. Как бы там ни было, немногие могут устоять перед соблазном рассказать о своих приключениях, использовать свои знания. Конечно, мы мало знаем о тех, кто ничего не рассказал. Это может объяснить трещину в теореме Морфейла.
— Итак… я не буду говорить ничего и останусь в 1896 году, — сказала она. — Гарольд сейчас, наверное, пришел в себя, и, если я скажу полиции, что была похищена вами, меня, быть может, не будут обвинять в соучастии. Более того, если вы исчезнете, они никогда не смогут доказать, что вы Ярмарочный Убийца, каким-то образом избежавший смерти. Но мы все еще нуждаемся в помощи. — Она нахмурилась, когда днище лодки издало скрежещущий звук. — Ага! — заключила она. — Нам повезло. Мы причалили к берегу.
Они высадились на узкую песчаную полоску, над которой поднимался крутой берег, усеянный множеством желтых, голубых и малиновых цветов. Наверху красовался белый забор.
Пока миссис Ундервуд поправляла волосы, используя гладь реки как зеркало, Джерек рвал цветы, пока не собрал довольно большой букет. Желание сорвать особенно красивые экземпляры заставило его забраться наверх, так что он смог рассмотреть то, что находилось за забором.
Берег переходил в поле яркой зелени. Вдали, по ту сторону поля, стояла группа зданий из красного кирпича с каменными и чугунными украшениями в стиле рококо. Вдоль зданий бежал приток реки, за ним начиналось новое поле, и там виднелись работающие машины. Центральную часть машины составлял тяжелый цилиндр, из которого торчало около десяти очень длинных стержней. Цилиндр вращался, а вместе с ним вращались и стержни, ровно распределяя жидкость над ярко-зеленым полем. Ясно было, что это сельскохозяйственные рабочие роботы. Джерек смутно помнил, что читал о них в одной записи, найденной в гниющих городах. Роботы существовали во времена массовых культур, но сейчас он знал достаточно об этом периоде, чтобы понять, что роботы здесь все еще редки. Тогда это место должно являться чем-то вроде экспериментальной площадки, догадался Джерек. Здания, которые он видел, вполне могли содержать научное оборудование, и, если так, там будут люди, которые знают, как сделать машину Времени.
Джерек был взволнован, сбегая вниз по берегу, но, однако, не забыл о первоочередной вещи. Он помедлил, чтобы привести в порядок цветы, и, когда миссис Ундервуд, закончив туалет, повернулась к нему, протянул ей букет.
— Боюсь, что немного поздно, — сказал он. — Но вот! Ваши цветы, миссис Ундервуд!
Она поколебалась мгновение, потом взяла букет.
— Благодарю вас, мистер Корнелиан! — Ее губы задрожали.
Он внимательно поглядел ей в лицо.
— Ваши глаза… — сказал он, — они кажутся влажными. Вы плеснули водой в лицо?
