Джеггед поправил воротник, не снимая другую руку с плеча Джерека.
— Как мне сказали, они будут сражаться до смерти.
3. ПРОСИТЕЛЬ ПРИ ДВОРЕ ВРЕМЕНИ
— Что это как не упадок? — говорил Ли Пао. — Постоянная скука миледи Шарлотины. — Подобно большинству путешественников во Времени, он был ужасно педантичным. — Вы проводите свои дни в бесконечной имитации прошлого! И если бы вы имитировали хотя бы добродетели прошлого… — Он раздраженно одернул потертый костюм из дешевой ткани, снял хлопчатобумажную шапочку и вытер пот со лба.
— Добродетели? — вопросительно пробормотала Железная Орхидея. Она прежде уже слышала это слово.
— Лучшее из прошлого. Его обычаи, мораль, его тенденции, штандарты…
— Флаги? — спросил Гэф Лошадь в Слезах, оторвав взгляд от созерцания своего нового пениса.
— Слова Ли Пао всегда так трудно переводить, — пояснила миледи Шарлотина, их хозяйка.
Все собрались, чтобы подкрепиться в ее обширном дворце под озером, где она угостила их ромом и морскими сухарями. Все корабли были потоплены.
— Вы в самом деле имеете в виду флаги, дорогой?
— Только в смысле выражения, — ответил Ли Пао, стараясь не потерять внимание аудитории. — Если под флагами мы будем подразумевать лояльность, сплоченность, чувство цели.
Даже Джерек Корнелиан, эксперт по философии Эпохи Рассвета, едва понимал, о чем тот говорит. Когда Железная Орхидея повернулась к нему за объяснением, Джерек только пожал плечами и улыбнулся.
— Я хочу сказать, — немного повысил голос Ли Пао, — что вы можете использовать все это для какой-нибудь цели. Инопланетянин Юшарисп…
Герцог Королев кашлянул в смущении.
— …принес новости о неизбежном катаклизме. Или, по крайней мере, он считает его неизбежным. Есть шанс, что вы можете спасти Вселенную, использовав ваши научные ресурсы.
— Видите ли, мы фактически больше не понимаем их, — мягко объяснила миссис Кристия, присев рядом с Гэфом Лошадь в Слезах. — Он чудесного цвета, — сказала она Гэфу.
— Здесь находятся много других пленников ваших капризов, таких же, как я, которые, если дать им возможность, могут изучить применяемые принципы, — продолжал Ли Пао. — Джерек Корнелиан, ты склонен к воссозданию старых добродетелей. Ты-то наверняка понимаешь мою точку зрения?
— Не совсем, — ответил Джерек. — Почему ты хочешь спасти Вселенную? Не лучше ли дать делу идти своим естественным путем?
— В мои дни были мистики, — сказал Ли Пао, — которые считали немудрым, как они говорили, «вмешиваться в природу». Но если бы к ним прислушивались, у вас не было бы власти, которой вы обладаете сегодня.
— Мы все равно, без сомнения, были бы счастливы. — О'Кала Инкардинал терпеливо жевал твердые сухари, его голос казался немного блеющим из-за недавнего изменения тела в овечье. — Конечно, человеку не нужна власть, чтобы быть счастливым.
— Это совсем не то, что я пытаюсь сказать. — Желтоватая кожа Ли Пао стала розоветь. — Вы бессмертны, хотя все же погибнете, когда сама планета будет уничтожена. Лет через двести вы будете мертвы. Вы хотите умереть?
Миледи Шарлотина зевнула.
— Многие из нас умирали на какой-то период. Совсем недавно Вертер де Гете кинулся вниз со скалы. Не так ли, Вертер?
Мрачный Вертер, угрюмо прихлебывая ром, со вздохом подтвердил ее слова.
— Но я говорю о постоянной смерти, без воскрешения. — Голос Ли Пао звучал почти с отчаянием. — Вы должны понять. Вы все умны…
— Я не умна, — сказала миссис Кристия, ее гордость была задета.
— Как скажете, — не задерживаясь на этом пункте, продолжал Ли Пао. Вы хотите умереть навсегда, миссис Кристия?
— Я никогда серьезно не задумывалась над этим вопросом. Полагаю, нет. Но, собственно, какая разница?
— Для кого?
— Для меня. Если я буду мертва.
Ли Пао нахмурился.
— Нам всем лучше умереть — бесполезным едокам лотоса, кем мы, в сущности, и являемся, — раздался дребезжащий монотонный голос Вертера де Гете из дальнего угла комнаты. Он с презрением смотрел вниз на свое отражение в полу.
— Вы говорите только ради позы, — упрекнул его бывший член Правящего комитета Народной Республики 27-го столетия. — Из желания поддержать поэтическую роль. Я же говорю о реальности.
— Разве нет ничего реального в поэтической роли? — Лорд Джеггед Канарии прошелся по комнате, восхищаясь цветами, которые росли из потолка. — Не была ли ваша роль всегда поэтически возвышенной, Ли Пао, когда вы жили в своем собственном времени?
— Поэтической? Никогда. Идеалистической — конечно, но мы имели дело с суровыми фактами.
— Я думаю, имеется много форм поэзии.
— Вы просто хотите спутать мои доводы, Лорд Джеггед. Я давно вас знаю.
— Мне казалось, я хотел уточнить. Возможно, метафора, — согласился он, — не всегда уточняет, хотя в большинстве случаев хорошо для этого служит.
— По-моему, вы намеренно выступили против моих аргументов, потому что сами наполовину согласны с ними. — Ли Пао чувствовал, что выигрывает в споре.
— Я наполовину согласен с любыми аргументами. — В улыбке Лорда Джеггеда, казалось, появилась усталость. — Все реально. Или, может быть, сделано реально.
— С теми ресурсами, какие есть в вашем распоряжении, — определенно, согласился Ли Пао.
— Я не совсем это имел в виду. Вы сделали вашу мечту реальностью, не так ли? Я говорю о Республике.
— Она была основана на реальности.
— Мое слабое знакомство с вашим периодом не позволяет мне обсуждать это заявление с какой-либо уверенностью. Чья же мечта, хотел бы я знать, легла в основу?
— Ну, скорее, мечты…
— Поэтическое вдохновение?
— Ну…
Лорд Джеггед поправил мантию.
— Простите меня, Ли Пао, я понял, что запутал наш спор. Пожалуйста, продолжайте, я не буду больше прерывать.
Но Ли Пао уже потерял стимул и погрузился в угрюмое молчание.
— Ходит слух, величественный Лорд Джеггед, что вы сами путешествовали во времени. Вы говорите, основываясь на прямых впечатлениях о периоде Ли Пао? — вступила в разговор миссис Кристия, прервав контакт с пахом Гэфа.
— Так как я верую в неотъемлемые возможности слухов как рода искусства, — мягко ответил Лорд Джеггед, — то мне не годится подтверждать или отрицать любую сплетню, которую вы могли слышать, сладкая миссис Кристия.
— О, абсолютно! — Она снова вернула все внимание анатомии Гэфа.
Джерек не без труда удержался от дальнейших расспросов Лорда Джеггеда на эту извечную тему, а тот продолжал:
