Я нахожу в ней призрачное сходство с моим далеким городом родным, — то сходство, что бывает между правдой и вымыслом возвышенным… ВТОРОЙ ГОСТЬ: Она, поверьте мне, прекрасней всех столиц. Слуги разносят кофе и вино.
ИНОСТРАНЕЦ: (с чашкой кофе в руке)
Я поражен ее простором, чистым, необычайным воздухом ее: в нем музыка особенно звучит; дома, мосты и каменные арки, все очертанья зодческие — в нем безмерны, легкие, как переход счастливейшего вздоха в тишину высокую… Еще я поражен всегда веселой поступью прохожих; отсутствием калек; певучим звуком шагов, копыт; полетами полозьев по белым площадям… И, говорят, один король все это сделал… ВТОРОЙ ГОСТЬ: Да, один король. Ушло и не вернется былое лихолетье. Наш король — гигант в бауте{4}, в огненном плаще — престол взял приступом, — и в тот же год последняя рассыпалась волна мятежная. Был заговор раскрыт: отброшены участники его — и, между прочим, муж Мидии, только не следует об этом говорить — на прииски далекие, откуда их никогда не вызовет закон; участники, я говорю, но главный мятежник, безымянный вождь, остался ненайденным… С тех пор в стране покой. Уродство, скука, кровь — все испарилось. Ввысь тянутся прозрачные науки, но, красоту и в прошлом признавая, король сберег поэзию, волненье былых веков — коней, и паруса, и музыку старинную, живую, — хоть вместе с тем по воздуху блуждают сквозные, электрические птицы… ДАНДИЛИО: В былые дни летучие машины иначе строились: взмахнет, бывало, под гром блестящего винта, под взрывы бензина, чайным запахом пахнёт в пустое небо… Но позвольте, где же наш собеседник?.. ВТОРОЙ ГОСТЬ: Я и не заметил, как скрылся он… МИДИЯ: (подходит)
Сейчас начнутся танцы… Входит Элла и за нею Ганус.
МИДИЯ: А вот и Элла!.. ПЕРВЫЙ ГОСТЬ:
