Так повалил Барик рукой своей Девятерых подряд богатырей. И больше в бой никто не выходил, Но вспять коня Барик не обратил. Он громко ратоборцев вызывал; Скажи: огонь в сердца врагов бросал! Ужасный гнев Дарою овладел; Сильнейших звать на бой он повелел. Муж выступил — похожий на слона, Кружиться заставляя скакуна. Силен, как слон, он с ног слона валил. А конь, как носорог, огромен был. Мех леопарда на его боках, Тигровый плащ у мужа на плечах, Как кровь живая, красный шлем горит — Чалмой, как гибель, черною повит. Не шлем — тюльпан! Но только не черно Его пятно, а словно кровь красно. Его лицо, как финики, темно. А волосы — льняное волокно. Глаза — алмазы! Но орбиты глаз, Как после казни полный кровью таз. Из стран заката он ведет свой род — Таков обличьем весь его народ. Неслыханная сила им дана, Им никакая сила не страшна. И если занятый войною шах, Терпящий беды в боевых делах, Хоть одного из них пошлет на бой, Как слон, растопчет он отряд любой. Но если в битве пленника возьмет, — Все бросит и с добычей прочь уйдет Домой, в пределы рода своего, И силы нет остановить его. А пленника приволочет в свой дом И сделает навек своим рабом. Но бербериец не был устрашен, — Как молния, на бой рванулся он, И сшиблись ратоборцы, и сплелись, И по полю, петляя, понеслись. То настигал один, то убегал, То вновь врага на край майдана гнал. То первого бойца второй боец Гнал на другой ристалища конец. И подымали пыль они порой, И пыль крутилась, словно смерч степной. Кто мог бы льва, который вышел мстить, В кровавом поединке победить? Но все же истомил бербер коня, — И в нем самом уж не было огня.
