не сразу, мы еще к Васиному адвокату заезжали.
– Для чего?
– Чтобы он по своим каналам сообщил Васеньке побыстрее, что все в порядке, квартира продана... У него есть такая возможность.
– Не помните, во сколько приехали домой?
– Помню, в половине двенадцатого ночи, я посмотрела на часы, потому что никак не могла решить, будить ли Машеньку, чтобы покормить: она в конце концов так измучилась, что уснула.
– Понятно... – Володя сочувственно посмотрел на Елагину и, поколебавшись, спросил: – А что же ваша мама – совсем не помогает?
– Моя мама, – тихо ответила Людмила, – второй год лежит у сестры после инсульта...
– Извините, – пробормотал Яковлев и поднялся. Конечно, так или иначе, проверять сказанное Людмилой придется: и с покупателем квартиры встретиться, и с Павлом, когда проспится, и с адвокатом. Но, положа руку на сердце, он и без всякой проверки верил жене Елагина. Верил интуитивно. А интуиция опера пока что не подводила.
Кому нужны новые подруги?.
Елена Кожевникова с первого взгляда произвела на Турецкого благоприятное впечатление. Она явно относилась к той категории людей, которые свое горе предпочитают носить глубоко в себе, по возможности не демонстрируя его окружающим. Единственное, что выдавало в ней внутреннюю боль, было почти лишенное мимики, застывшее выражение тонкого, нежного лица. Ожидая визита следователя, она нашла в себе силы слегка подкрасить покрасневшие от слез глаза, аккуратно причесать пышные, видимо, так же, как и у его Ирины, вьющиеся от природы волосы. И никаких черных, подчеркнуто траурных одежд: простой брючный костюм серого цвета и в тон ему тонкая водолазка.
– Проходите, пожалуйста, сюда... – Ответив на Сашино приветствие, вдова Сергея Павловича провела его в гостиную, обставленную удобной, но не слишком дорогой мебелью. Украшением комнаты служили разве что многочисленные картины, под которые были отданы две стены из четырех.
Усадив следователя возле окна за небольшой, но высокий стол, сама хозяйка устроилась напротив и заговорила первой:
– Там, за шторой, розетка – на случай, если она вам понадобится для диктофона... У вас ведь наверняка ко мне немало вопросов?
– Спасибо, – кивнул Саша, – но диктофон у меня работает автономно, на батарейках... А вопросов действительно немало.
Женщина спокойно кивнула и, увидев, что Александр Борисович достает из своего портфеля еще и бланки протоколов, слегка удивилась.
– А разве протоколы все еще ведутся? – поинтересовалась она. – Я думала...
– Вы правильно думали, – доброжелательно улыбнулся Саша. – Сейчас вполне позволительно обходиться одной лишь записью. Но я, знаете ли, привык работать по старинке, переучиваться поздно... Надеюсь, вас это не смутит?
– Нет, конечно, – серьезно кивнула Елена. И, дождавшись, когда Турецкий будет готов писать, сама, без дополнительных вопросов надиктовала ему шапку. Александр Борисович с уважением посмотрел на свою собеседницу, столь естественным образом облегчившую ему начало общения.
– Елена Николаевна, – осторожно поинтересовался он, – мой первый вопрос, возможно, покажется вам не совсем в контексте ситуации...
– Не беспокойтесь, – она слабо улыбнулась, – я как-нибудь это стерплю... Вся моя жизнь в последние годы проходила тоже, я бы сказала, вне видимого контекста... Я вас слушаю.
– Когда произошла трагедия, вы позвонили по определенному номеру телефона. Могу я узнать, откуда у вас появился этот номер?
– Мне его еще несколько лет назад дал Сережа. До этого номер тоже был, но другой. Он велел выучить его на память, не записывая. Я это сделала... Я ответила на ваш вопрос?
– Каким образом он это аргументировал?
– Просто сказал, что, если сложится экстремальная ситуация, при которой сам он окажется... недееспособен... Я должна этим номером воспользоваться.
– Значит ли это, что вы знали о своем муже больше, чем окружающие?
Лена кивнула:
– Конечно! После того как мы подали с Сережей заявление в ЗАГС, он сказал мне правду о своем «бизнесе». Сказал, что, если мне, как подавляющему большинству интеллигенции, его служба покажется несовместимой с... Ну, с представлением о порядочности... я могу разорвать с ним отношения. Сергей был предельно честным человеком во всем!
В глазах Кожевниковой мелькнуло что-то вроде вызова, когда она произносила последнюю фразу, но Турецкий сделал вид, что не заметил этого.
– Что ж, судя по всему, никакого значения для вашего отношения к нему это не имело, – кивнул он.
– Мы любили друг друга, – негромко отозвалась Елена, и на мгновение ее губы дрогнули. Однако она тут же взяла себя в руки. – И мы абсолютно доверяли друг другу.
– Давайте, – мягко произнес Саша, – перейдем к тому, что произошло. У вас есть какие-то свои соображения на этот счет?
Лена горько усмехнулась и покачала головой:
– Вы можете задавать свои вопросы более прямо, Александр Борисович, не щадя меня. Я понимаю, сколь серьезное расследование вы ведете, и я выдержу. Вы имеете в виду, есть ли у меня соображения относительно возможной личности убийцы?
Турецкий молча кивнул.
– Как вы, вероятно, понимаете, я думаю об этом почти не переставая, все время... Ничего подходящего так и не надумала. Мне кажется, ответ стоит поискать в Сережиной службе, но вы это, вероятно, и так уже делаете? Я вообще считала, что следствие будут вести его коллеги.
– Они и ведут – совместно с Генпрокуратурой, – пояснил Александр Борисович. – Вы что же, совсем не принимаете в расчет того, что кто-то мог сделать это из личной неприязни?
– Кто? – Она слегка пожала плечами. – Ну не Альбина же! Они с Сергеем не виделись много лет, правда, накануне, перед открытием выставки, случайно столкнулись на улице. Мне Сережа говорил... Я, конечно, допускаю, что она каким-то образом прознала о банкете и специально просочилась на него, чтобы потрепать мне нервы, – она, насколько я знаю, как раз из таких мелочных дамочек. Но убить?! Они с Сережей и женаты-то были меньше года, кажется, месяцев десять. А потом, столько лет прошло...
– Елена Николаевна, – прервал ее Саша, – по нашим сведениям, картина складывается несколько иная.
– Что вы имеете в виду? – Она удивилась, как отметил Турецкий, вполне искренне.
– Видите ли... – Он немного замялся, не зная, каким образом помягче довести до сведения вдовы тот факт, что муж, которому она, несмотря на ревнивый нрав, явно доверяла, до конца откровенен с ней не был.
– Говорите прямо, – Кожевникова моментально заметила его колебания. – Я же просила вас.
– В последнее время, насколько нам известно, Сергей Павлович сталкивался с бывшей супругой несколько раз. Проще говоря, узнав, что ее экс-муж за прошедшие годы сделался владельцем фирмы, Альбина Викторовна его... Ну, не то чтобы преследовала, но что-то вроде того.
Обнаружив, что его собеседница стремительно краснеет, Саша поспешно добавил:
– Наверняка он не говорил вам об этом, не желая попусту волновать?
– Нет, не поэтому. – Бледность покинула Елену Николаевну окончательно. – Нет смысла скрывать, что я... В общем, я довольно ревнива, так что... Да, Сережа вполне мог скрыть, если Альбина вдруг начала за ним бегать, полагая, что я не просто разволнуюсь, а начну с ним ссориться... Он очень дорожил нашими отношениями! И я тоже!
«Хотелось бы верить, что это правда, – мелькнуло в голове Турецкого. – Черт... Иришка была права, возможно, и вдовушка тоже выдает желаемое за действительное или, того хуже, что-то скрывает?»
– Понимаю, – соврал он вслух. – Ничуть в этом не сомневаюсь... Давайте пока оставим тему Крутицкой, перейдем к самой ситуации убийства... За сколько времени до открытия выставки вы с мужем знали, что
