– А что, накажет? – поинтересовался Турецкий.
Парень покачал головой:
– Не. Убьет.
Едва Александр Борисович протянул руку к звонку, как дверь открылась. В прихожей стоял невысокий, худощавый мужчина лет пятидесяти пяти. Одет он был в длинный красный халат и черную тюбетейку. Лицо у мужчины было острое и сухое. Смуглая кожа, острые скулы и такой же острый, небольшой нос выдавали в нем человека восточных кровей. На руках мужчина держал толстого длинношерстного кота с сердитой плоской мордочкой.
– Вот это сервис, – похвалил Турецкий. – Я и позвонить не успел.
– Я вас ждал, – ответил мужчина высоким, хрипловатым голосом. – Входите, Александр Борисович.
Мужчина посторонился, давая Турецкому пройти.
– Можете не разуваться, – сказал он. – Проходите в комнату. Я только что сварил кофе. Налить вам чашку?
– Если не сложно, – сказал Александр Борисович.
Турецкий прошел в комнату, а хозяин квартиры отправился на кухню за кофе. Когда он вернулся, Турецкий сидел в кресле перед низким кофейным столиком и листал автомобильный журнал.
Мужчина поставил на стол поднос с чашками и сказал, кивнув на разворот, который разглядывал Александр Борисович:
– Новая модель «лаборгини». Как вам?
– Было бы странно, если б я сказал, что не нравится. – Турецкий насмешливо дернул уголками губ. – Хотя я лично предпочитаю «ламборджини», – добавил он.
Мужчина в тюбетейке уставился на сыщика холодным, змеиным взглядом, затем чуть качнул головой и засмеялся мелким, рассыпчатым смехом, давая понять, что не обидчив и оценил шутку по достоинству. Когда он ставил поднос, Турецкий заметил, что пальцы его покрыты синими наколками. Судя по всему, мужчина был «авторитетом».
– Я сяду напротив, чтобы мы могли друг друга видеть, – сказал тот и сел в кресло. – Люблю смотреть собеседнику в глаза, – пояснил он. – Не возражаете?
– Нисколько, – ответил Турецкий и отложил журнал.
– Вот и хорошо. – Мужчина взял чашку и кивнул Александру Борисовичу на вторую: – Рекомендую. Готов поспорить, вкуснее, чем это кофе, вы нигде в нашем городе не попробуете. Я варю его по рецепту одного старого итальянца. Он уже умер. Так что я единственный хранитель секрета.
Мужчина снова засмеялся, а Турецкий взял чашку и слегка отпил. Кофе и впрямь был изумительный.
– Ну как? – осведомился мужчина.
– Великолепно, – честно ответил Александр Борисович.
Мужчина кивнул и улыбнулся. Он хотел что-то сказать, но не успел. В кармане у Турецкого зазвонил телефон. Александр Борисович извинился и приложил трубку к уху.
– Саня, привет! – услышал он в трубке бодрый голос Меркулова. – Как твои дела?
– Продвигаются, – ответил Турецкий.
– Отлично. Саня, слушай, я только что узнал – Айрат Кашапов вышел на свободу. Он уже вернулся в родной город.
Турецкий посмотрел на сидящего перед ним мужчину и усмехнулся:
– Спасибо, что сообщил. Главное – вовремя.
– Что ты имеешь в виду? Постой... Он что, уже объявился? Ну, чего ты молчишь?
Александр Борисович снова посмотрел на человека, сидящего перед ним.
– Татарин здесь, – сказал он. – Сидит прямо передо мной. Хочешь, передам ему привет от тебя?
– Черт... Он у тебя в номере?
– Скорей наоборот.
– Ты у него в гостях?
– Да.
– Будь осторожнее. Татарин очень хитер.
– Да, я об этом слышал.
– Не сообщай ему больше, чем нужно.
– Постараюсь.
Турецкий отключил связь и убрал телефон в карман. Татарин погладил сидящую на коленях кошку.
– Выходит, вы уже догадались, кто я, – спокойно сказал он.
– Выходит, да.
– И что вы об этом думаете?
– Ничего, – сказал Александр Борисович. – Вы пригласили меня поговорить. Я согласился. Слово за вами.
Татарин кивнул:
– Вы правы. Я приехал вчера вечером. Но еще до своего приезда я знал, что творится в городе.
Турецкий отхлебнул кофе.
– И что же тут творится? – поинтересовался он.
– Идет грязная игра. Кто-то пытается свалить Мохова.
– Предвыборная кампания и не бывает иной, – сказал Александр Борисович.
Татарин улыбнулся:
– Вы так спокойно к этому относитесь? Насколько я знаю, Мохов едва не умер.
– А вам бы хотелось, чтобы он умер?
– Мне? – Татарин изогнул дугой черную бровь и такой же дугой – как в зеркальном отражении – рот. – Зачем мне его смерть? Она не вернет мне пропавшие годы.
– А как же месть? – поинтересовался Турецкий. – Ведь это сладкое чувство.
– Но не для меня, – возразил Татарин. – Я никогда не был злопамятным. К тому же мстить Мохову опасно. Вот представьте, что он помер и у следствия появилась версия об убийстве. В этой ситуации я буду главным подозреваемым, разве не так?
– У вас слишком большое самомнение, – заметил Александр Борисович.
– Самомнение? – не понял Татарин. – А, вот вы о чем. Намекаете на то, что у Мохова есть враги позначительнее и поопаснее, чем я?
– Намекаю, – кивнул Турецкий.
– Ну, это ничего не значит. Все равно в случае гибели Мохова я попадаю под подозрение. А мне это не нужно. Я мирный человек, Александр Борисович. Моя война осталась в девяностых, и, похоже, я ее проиграл.
– Но вы все еще авторитет.
– Я? – Татарин усмехнулся и покачал головой. – Я далек от уголовного мира. Не знаю, как вам доказать. Уж поверьте мне на слово. У меня остались кое-какие деньги, и я решил открыть легальный бизнес. Мне надоело бегать, Александр Борисович. Я хочу жить, как простой обыватель. Работать, отдыхать, растить детей.
– Разве у вас есть дети?
– Пока нет. Но мне всего пятьдесят три. И у меня уже есть невеста. У меня еще все впереди.
– Безусловно, – усмехнулся Турецкий.
– Зря усмехаетесь. Я прошел обследование у врачей, со мной все в порядке. У меня сперма тридцатилетнего парня. Уж не знаю, за какие такие заслуги Господь Бог наградил меня таким здоровьем. Возможно, чтобы я взялся, наконец, за ум.
Татарин усмехнулся, затем наклонился, поцеловал кошку в нос и ласково ее погладил. Кошка громко заурчала.
– Видите? – сказал Татарин. – Я умею быть заботливым и ласковым. Из меня получится хороший отец.
