графин с встал из-за стола.
– Вижу, говорить не о чем, – холодно бросил он. – Всего доброго.
Штырь повернулся и зашагал к выходу.
– Стой! – окликнул его Турецкий. – Я кому сказал, остановись!
Штырь не остановился.
– Ну, и черт с тобой! – крикнул Александр Борисович и схватил со стола графин, намереваясь запустить им в удаляющегося Штыря.
Водка из графина потекла по рукаву. Турецкий чертыхнулся и снова поставил графин на стол. В конце зала закричала женщина. Затем послышались громкие и возбужденные голоса. Люди встали вскакивать из- за столов и куда-то бежать. Александр Борисович смотрел на это столпотворение в полном недоумении.
– Человеку плохо! – прокричал кто-то.
– Вызовите врача! Здесь есть врач?
Галдеж «бил по ушам», и Турецкий поморщился. Он встал из-за стола и, покачиваясь, двинулся к выходу, туда, где вокруг лежащего на полу человека сгрудилась толпа.
Подойдя к толпе вплотную, Александр Борисович принялся грубо и бесцеремонно расталкивать людей. Всё, что он хотел, это быстрее добраться до выхода и оказаться на свежем воздухе.
Неожиданно толпа толкнула Турецкого в спину. Он пробежал по инерции вперед и вдруг обо что-то споткнулся. Рядом опять закричали. Александру Борисовичу удалось удержать равновесие. Он остановился и с удивлением посмотрел себе под ноги. На полу лежал человек.
– Штырь! – тихо воскликнул Турецкий.
Он нагнулся и перевернул тело на спину. Штырь смотрел на Турецкого широко раскрытыми, остекленевшими глазами. Из его груди торчала рукоять ножа.
– Нож, – пробормотал Александр Борисович.
В голове у Турецкого помутилось, к горлу подкатила тошнота.
41
– Да нет, это полный бред!
Турецкий яростно качнул головой.
– Ну, как же бред, Александр Борисович? – с холодной усмешкой осведомился майор Кадочников. – Вы были последним, кто говорил с Даниловым. И вы были последним, с кем говорил Штырев. Обоих зарезали.
– Да я сидел в другом конце зала! – горячился Турецкий.
– А кто это видел? Мы опросили официантов и бармена. Никто этого не видел! Зато все видели, как вы сидели со Штыревым за одним столиком и пили водку. Кроме того, когда милиция вошла в зал ресторана, вы находились рядом с трупом Штырева. И это еще не всё. На рукоятке ножа, которым убили Штырева, нашли ваши отпечатки пальцев!
– Да ведь я уже объяснил! Мне стало плохо. Чтобы не упасть, я схватился за этот чертов нож. Это было рефлекторное движение. Я тут же отдернул руку.
– И я должен вам верить? – с холодной усмешкой проговорил Кадочников.
– Да ведь так оно и было. – Турецкий пожал плечами. – Майор, я, в самом деле, не знаю, кто его убил.
Кадочников нахмурился и принялся сверлить лицо Турецкого холодным, подозрительным взглядом.
– Но вы ведь не будете отрицать, что за минуту до смерти Штырев сидел за вашим столиком? – спросил он после паузы.
– Не буду. Но это ни о чем не говорит.
– Какова была цель вашей встречи?
Турецкий помолчал, раздумывая, стоит ли рассказать всё, или лучше ограничиться частичкой правды?
– В вашем положении я бы во всём признался, – мягко и даже участливо сказал Кадочников. – Не мне вам рассказывать про чистосердечное признание. Кроме того, суд может учесть, что вы действовали в состоянии аффекта. Такой тип, как Штырев, мог разозлить кого угодно. У него за плечами две судимости. Он преступник. Суд обязательно это учтет.
– Хватит меня лечить, майор. – Александр Борисович потер пальцами пылающий лоб и поморщился. – Говорю тебе, я никого не убивал. Штырев был моим осведомителем. Я поручил ему собрать информацию об одном... человеке.
– Что за человек? Как фамилия? – быстро спросил Кадочников.
Турецкий вздохнул.
– Не уверен, что я могу тебе это рассказать.
– Вам
– Спасибо, что напомнил, – усмехнулся Турецкий. – Ладно, пиши. Этого человека зовут Илья Сергеевич Шиманов. Он бизнесмен.
– Шиманов? – Брови Кадочникова взлетели вверх. – Но ведь вы приехали сюда, чтобы разыскать его дочь. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься, – угрюмо сказал Александр Борисович. – Шиманов мой клиент. Но это не исключает его из списка подозреваемых.
Майор помолчал, разглядывая Турецкого и задумчиво морща лоб.
– Да, дела, – произнес он, наконец. – И что же такого интересного сообщил вам Штырь?
Александр Борисович вздохнул.
– В том-то и дело... В том-то и дело, что почти ничего. Он пришел поговорить со мной, но я оказался не готов к разговору. Я был слишком пьян, чтобы что-то соображать. Я ему нахамил. Тогда он просто встал и ушел.
– Ушел, – кивнул Кадочников. – Но, к сожалению, недалеко. Вы догнали его у самой двери, между вами завязалась потасовка, под руку попался нож и...
– Хватит, – оборвал его Турецкий. – Я больше ничего не буду говорить. По крайней мере, до тех пор, пока сюда не подъедет мой адвокат.
42
Это был пожилой, сильно побитый жизнью мужчина. Длинные седые волосы, стянутые в конский хвост и серебряная серьга в ухе выдавали в нем натуру творческую. Он сел рядом с Турецким, окинул его любопытным взглядом и спросил:
– За что тебя?
– Подозревают в убийстве. – Турецкий зевнул и взъерошил волосы пятерней.
Седовласый понимающе покивал головой. Потом усмехнулся и спросил:
– Кого хоть убил-то?
– Никого, – ответил Турецкий.
Мужчина снова покивал.
– А ты? – спросил его Александр Борисович.
– Чего я?
– Ты кого-нибудь убил?
– Может быть, – ответил пожилой мужчина и усмехнулся. – Да нет, конечно. Я пацифист и не люблю насилия в любых его формах. «И собак, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове». Слыхал такие стихи? Так вот, это про меня. Я художник. И между прочим, известный. Лучший в этом городе! – Он горделиво поднял голову и покосился на Турецкого. – Я написал портрет мэра. И не только его. Всех шишек города!
– Замечательно, – сказал Александр Борисович. – А сюда за что? Кому-то из «шишек» не понравился портрет?
– Напрасно иронизируешь. Я здесь случайно. Дал одному ублюдку по морде. Пьяный был, вот и не
