– Вы не поверите! Достаточно просто нажать кнопку... Бац, и все! Нету мухи!
– Растворяется в воздухе, что ли?
– Нет, это я в том смысле, что она сразу ласты склеивает.
– Муха? Ласты?
– Ну да... И не только! Комары, мошкара, осы! Любая дрянь летающая – с копыт долой. Сила? У нас тут комары знаете какие? Звери! Дракулы!
Хозяева явно ждали поощрения.
– Сила, – вяло кивнул Турецкий. – А в теннис ею можно играть?
– Да ну вас! Это не для баловства. В теннис... Скажете тоже!
Хозяйка проворно убрала чудесное изобретение подальше.
Турецкий выпил пива. Это было полное фиаско. Ученый на досуге изобрел бытовой прибор, который подарил своему соседу. И все. Никакого криминала за этим последовать не могло. За такое чудесное изобретение не убивают. Да, наверно, оно остроумное, может, даже по-своему гениальное, кто знает, как там это все придумано... Но за такое – не убивают... Нет, неверно, просто дело в другом. А убивают и не за такое. Убивают за ерунду. Ни за что. Убивают за косой взгляд и неправильное слово. Убивают даже тех, кто ничего не говорил, но не понравился лицом или цветом волос. Дело в другом... Белова прессинговали. От него хотели явно не теннисную ракетку для мух и комаров.
Когда Турецкий уже спускался по лестнице, дверь Колывановых приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулся палец, который поманил его назад.
Неужели, подумал Турецкий, проворно возвращаясь, интуиция все-таки не обманула? Может быть, тут все же что-то не так?...
– Начальник, – прошептал Колыванов, – есть еще кое-что.
– Говорите, Колыванов, говорите, помощь следствию – большое дело.
Видно было, что Колыванову и хочется, и колется. Но также заметно было, что он уже почти принял решение, так что Турецкому оставалось лишь его морально простимулировать.
– Еще какое-то наследство от Антона Феликсовича? Обещаю, все останется при вас.
Колыванов выглянул на площадку, никого, кроме Турецкого, не обнаружил и прошептал:
– Отпугиватели.
– Кто?! То есть что? О чем вы?
– Отпугиватели. Коробочки такие, – шептал Ко-лыванов. – Две коробочки и один брелок. Брелок – отпугиватель собак. В радиусе пяти метров – не сунутся. Здорово?
Турецкий ошарашенно кивнул.
– А еще – для крыс и мышей. От сети работает. Такая вещь! Моя просила Феликсовича и от кротов сделать – для дачи, у нас жуть что творится. Жаль, не успел. Золотой был человек, пусть земля ему пухом.
Турецкий вышел на улицу и закурил: в квартире жена Колыванова просила этого не делать.
Вдохнул сигаретный дым полной грудью и подумал, что в Лемеже даже такой воздух гораздо приятней, чем в мегаполисе... Интересно, каково было бы тут жить?
А что вот, доктора наук живут, и ничего... Но у них тут работа, дело. А у него, чиновника Генпрокуратуры, совсем другое
А может быть, тут имеется что-то другое, помимо науки? Допустим, Белов был таким схимником, как говорят. Как много бы он ни работал, сколько бы ни торчал в своей Лаборатории, надо же ему было как-то восстанавливаться?
Войдя к Майзелю, Турецкий уже продумал свою хитрую тактику. Собственно, это был блиц-криг.
– Белов водку пил?
– То есть как? – не понял Майзель, отрываясь от экрана компьютера. Турецкий заглянул туда и увидел сплошные формулы.
– Ну образ жизни, моральный облик, и все такое.
– Вы издеваетесь? Он ученый! Он...
– Гений, знаю, – кивнул Турецкий. – Но у гениев тоже бывают общечеловеческие заскоки. Знал я одного нобелевского лауреата, так за воротник заливал[1] ... Куда там вашему Колыванову. Значит, Антон Феликсович вел здоровый образ жизни, режим и все такое? Дьявольская работоспособность, да?
– Мы занимаемся наукой. Иногда в Лаборатории приходится сидеть ночью, а иногда много дней подряд. Впрочем, вам, видно, этого не понять, – заметил Майзель снисходительно.
Турецкий сокрушенно покивал.
– То есть водку он не пил, а совсем наоборот?
– Да.
– Что именно?
– Я не понимаю, чего вы добиваетесь? – повысил голос Майзель.
На них посмотрела хорошенькая лаборантка Вероника.
– Ответа. Что он делал, раз не пил водку?
– Вы за идиота меня держите?!
– Отвечайте на вопрос.
– Спортом занимался, вот чем!
– Серьезно?
Майзель вытирал платком вспотевшее лицо. Турецкому его стало жаль. Все-таки в возрасте человек. Но работа есть работа.
– Лев Наумович, просто скажите, как Белов проводил тот редкий досуг, который у него был. Занимался восточными единоборствами?
– Кажется, в юности. Он как-то упоминал, что перестал, разочаровался...
– Значит?
– В теннис Антон любил играть...
Эврика, подумал Турецкий. Все-таки «сработала» мухобойка. Только почему у него дома не оказалось ни ракеток, ни мячиков? Ладно, выясним.
– В теннис любил играть, – весело повторил Александр Борисович. – Любопытно! А где он это делал?
– Ну у нас тут возможностей немного. Пара приличных кортов в клубе «Бумеранг».
– У него были там постоянные партнеры?
– Откуда мне знать? Спросите там, где он играл.
– А вы с ним не играли?
– Я играю в преферанс, – буркнул Майзель и вернулся к своему компьютеру.
Турецкий подошел к лаборантке. Она запечатывала какой-то конверт.
– Курите, Вероника.
Девушка машинально протянула руку к пачке, но тут же и отдернула.
– В Лаборатории нельзя.
– Почему? У вас тут горюче-смазочные материалы? Что-то не заметил.
– У нас тут большие Мозги, – сказала она безо всякой иронии.
– Ну так давайте выйдем.
– Я работаю. Если только в обед.
– А где вы обедаете?
Вероника посмотрела на Турецкого без удивления, но как-то оценивающе.
– Ну говорите же.
– Я обычно не обедаю... Но тут недалеко есть приличный трактир. Не в Лемеже.
