троих. От такой дозы крутые не могли умереть. Она и для обычных горожан невелика…
— Девку с ними видели ночью. Четверо их было. Все говорили, спорили, даже смеялись. А вот девки нет. Только мужики померли.
— Что за девка? — ломала голову милиция.
— В рожу не видели, темно было. Только голос ее слышали, визгливый и скрипучий, — припоминали горожане.
— Такой голос был у Сюзаны. Другие не то.
— Сюзанки давно нет. Выходит, какая-то новая появилась, найти надо! — задумались менты.
— А ну их! Пусть сами крутые ищут, кто их гробит. Чего мы полезем? Если с рэкетом кто-то справился, с нами подавно разделаются. Я не хочу в их разборки влезать, — отмахнулся оперуполномоченный милиции и добавил:
— Мне своих ребят на ноги ставить надо. Вон Казбека грохнули, а жена теперь сама троих ребят растит. Легко ли ей на копеечную пенсию поставить всех на ноги. Посмертным орденом детей не накормишь.
С ним как-то разом все согласились, и никто не пошел искать среди городских путан ту со скрипучим и визгливым голосом.
— На хрена она нам? Вон у моей тещи такая глотка, как с утра заведется, только к ночи затыкается.
— А ты ее вместо профуры в камеру засунь. Хоть отдохнешь от нее!
— Не выйдет! Стара шельма для блядешки. Никто не поверит. На нее только глянешь — и все мужское само отвалится. Ее, блин, только вышибалой брать. Мужики в тот кабак дорогу насмерть забудут! — смеялись оперативники.
Кате о смерти троих рэкетиров, как всегда, рассказал Захарий. Женщина слушала молча. Она помнила, что Роза в ту ночь пришла домой очень поздно и, разувшись в прихожей, тихо, на цыпочках прошла в свою комнату, чтоб не разбудить Катю, но та все слышала.
Утром девчонка ушла раньше, чем проснулась хозяйка. А на следующий день Роза вернулась домой ползком. Вся избитая, оборванная, в пыли и в грязи, она закрывала руками распухшее, окровавленное лицо и тут же позвонила в милицию. Вскоре к ним пришел следователь.
Катя, затаив дыхание, слушала, о чем рассказала Роза следователю:
— Я не знаю, за что меня избили. Но поначалу глумились, поставили на колени и под пистолетом заставили делать минет. Потом изнасиловали, устроили конвейер. Я кричала, что отомщу всем за все! Они стали бить кулаками и ногами! — рыдала Роза.
— За что они тебя подловили? — спросил следователь.
— Я просила вернуть украшенья Сюзаны. А они говорили, что не отдадут, потому что покойница и я убили их кентов. Я и сказала, что правильно сделали. Тогда крутые скрутили меня и стали мучить всей кодлой. Они бы и убили, но в дверь стали ломиться люди, сбежались на мой крик. Было очень больно, — пожаловалась Роза.
— Скажи, а ты имеешь отношение к смерти крутых? — спросил следователь. Катя, сидя в своей комнате, затаила дыхание. Ей так хотелось услышать и узнать все.
— Я очень хотела их смерти! Я мечтала, чтоб они уже не вышли из ореховой рощи.
— А почему?
— Они приставали, обзывали, щупали и щипали меня. Грозили урыть, если не поддамся. И тут я пригрозила им Сюзаной. Не поверили, вот как и вы смеялись. Но она появилась, услышала меня и тоже засмеялась, увидев, как напугались козлы, заметив, что нас двое…
— Роза! Не фантазируйте. Сказки действуют на детей и слабонервных. Я следователь уголовного розыска и настаиваю на правдивых показаниях, — напомнил человек.
— Я говорю правду!
— Продолжайте! — отложил ручку следователь.
— Сюзана потребовала свои украшения. Кенты мигом опомнились и стали ее материть. Тогда Сюзана подошла совсем близко к ним и крикнула, чтоб я ушла побыстрее. Мне стало страшно, но сумела встать и вышла на дорожку. Когда оглянулась назад, увидела, что те трое и Сюзана будто в тумане исчезли. Как в тучу попали. И голос Сюзаны услышала:
— Беги отсюда!
— Я убежала. А утром узнала, что тех троих нашли мертвыми. Сюзаны с ними не было.
— А украшения? Их ей вернули?
— Наверное нет!
— Зачем же она их убила?
— Не знаю. Я слово дала помочь ей в том, — вздохнула Роза.
— Знаете, вам необходимо всерьез полечить нервы. Вся беда в том, что верите в небылицы о покойнице. Если бы впрямь мертвые вставали из могил, представляете, что творилось бы в городе! Не осталось бы места живым! И тот же Яша Косой давно расправился бы с Сюзаной за своих кентов, ведь теперь они все в одинаковом положении и измерении. Почему же Сюзана не пришла на помощь, когда вас насиловали, глумились, били? Или ей нужны только украшения, а ваша жизнь и честь ничего для нее не стоят?
— Я дала слово покойной, — твердила Роза и добавила еле слышно:
— Я сама боюсь ее…
— Может это была Валентина — мать Сюзаны?
— Ну что вы! Ничего общего. Я прекрасно знаю обоих.
— Если бы Сюзана действительно оживает, почему не защитила вас, или украшения всего дороже? Зачем тогда рискуете собою из-за нее? Нелогично! — внезапно слетели со стола листки бумаги, следователь наклонился их поднять, но вылетел со стула.
Роза не шевелясь сидела у окна.
— Черт знает что! — встал человек сконфузясь. И оба услышали негромкий хриплый смех.
Следователь растерянно огляделся. В комнате кроме них не было никого.
— Помогите мне, защитите от отморозков! Накажите их за все! Иначе, как жить? — плакала Роза.
Следователь положил в папку исписанные листы бумаги и предложил девчонке проехать с ним к эксперту Роза согласилась.
Целую неделю она лежала в постели, стоная и охая. Ей иногда звонили. И Катя уже от самой девчонки узнала, что всех крутых, издевавшихся над нею, отловила милиция. Все они теперь в камере и никто не уйдет от наказания. Сама Роза написала заявление, требуя привлечь крутых к ответственности и строго наказать.
А еще через неделю какой-то пацан позвонил в дверь, спросил Розу и, сунув ей в руки кожаную мужскую сумку, сказал, что его попросили передать и хорошо заплатили за услугу. В сумке были украшения Сюзаны и короткая записка: «Твоя взяла! Бери и линяй из города навсегда! Моли Бога, чтоб наши пути не пересеклись ни в городе, ни на погосте…».
Глава 8. ПЕРЕШАГНИ СМЕРТЬ
Девчонка, увидев украшения, смеялась и плакала. Она поняла, что вернули их не без нажима следователя, в надежде, что добившись своего, девчонка уже не будет настаивать на наказании крутых. Все устали от потерь и невзгод. Роза тут же позвонила в Прохладный матери Сюзаны, сказала, что украшения у нее и завтра она отдаст их ей.
— Простите меня, Катя! — повернулась девчонка к женщине.
— За что?
— Я уезжаю насовсем. Мне не стоит оставаться в Нальчике. Нельзя больше рисковать. Теперь о себе надо позаботиться. Отдам побрякушки и вернусь к своим в Тырнауз. Там, дома, я снова почувствую себя человеком.
