– Чего тут?
Красавица указывает рукой назад, на сидящего Шибалина, не может от волнения говорить, за каждым словом прерывается:
– Их… было пятеро… даже больше… один остался, вот этот… а другие четверо убежали…
Ушастый карлик, грудью вперед, порываясь сразу во все направления:
– В которую сторону они побежали?
Красавица кивает дрожащим подбородком:
– Туда… вон в ту сторону… давно…
Милиционер сует в рот свисток, надувает румяные щеки, издает пронзительный свист.
Потом подходит к Шибалину:
– А вы, гражданин, не уходите, сидите здесь. Шибалин:
– Я и не собираюсь уходить.
На свисток из кустов лезет похожий на медведя дворник. Он в лохматой бурой папахе с бляхой, в буром дырявом замасленном ватнике, в бурых растоптанных валенках, с бурой бородой, начинающейся от глаз.
Затем сбегается – постепенно утолщающийся – кружок любопытных.
Милиционер к красавице, маленький к большой – оба в центре кружка:
– Ну, рассказывайте, как было дело?
Красавица утоньшенным против обычного голосом:
– Вот этот мужчина и те пятеро…
Милиционер, воинственно вздрагивая:
– Какие пятеро?
Красавица:
– Которые убежали…
Нахальный голос из толпы за чужими спинами:
– Га-га-га! 'Убежали!'
– Они сперва вшестером преследовали меня… приставали, хотели насильно познакомиться… Потом, когда я кое-как отделалась от тех пятерых, попугала их мужем, ко мне привязался этот шестой и смело так, с угрозами, стал требовать от меня объяснения, почему я отказалась знакомиться с его компаньонами…
Милиционер к Шибалину серьезно:
– Гражданин, вы приставали к этой гражданке?
Один голос из толпы к Шибалину:
– Встань!
Другой так же энергично:
– Зачем? Не надо!
И Шибалин вяло ворочается на скамье, точно не знает, вставать или нет.
Не встает, сидит, отвечает:
– В том смысле, товарищ милиционер, в каком вы предполагаете, я, конечно, к этой гражданке не приставал. Просто я хотел с ней поговорить, задать вопрос…
Прежний нахальный закатисто:
– Га-га-га! 'Поговорить!'
Милиционер Шибалину:
– А вы разве с этой гражданкой были знакомые?
– Нет. Вот поэтому-то мне и интересно было с ней по толковать. Знакомые мне надоели.
– Как же вы, гражданин, хотели 'потолковать' с граждан кой, когда гражданка эта даже вам незнакомая?
Указывает рукой на красавицу – раздельно, сильно:
– А может быть они за-муж-ние!!!
Из толпы стравливают:
– Д-да! Д-да!
Красавица, тронутая сочувствием, едва не плача, тоненько, как девочка:
– Уже шагу шагнуть не дают!.. Так и липнут везде, так и липнут!.. Ничего не боятся!..
Милиционер Шибалину назидательно:
– Слышите, что они говорят? При вас документ какой-нибудь есть?
– Нет.
– Как же без документа?
– Не захватил с собой.
Милиционер достает бумагу, карандаш.
– Тогда вам придется до отделения дойти.
Шибалин:
– Это как понимать? Значит, я арестован?
Милиционер что-то выводит на бумаге и в то же время отвечает ворчливо:
– Никто вам не говорит, что вы арестованные… Из отделения справятся по телефону в адресном столе, есть ли такой, и вы пойдете себе домой… пока.
– А потом?
– А потом, глядя куда направят протокол. Если в нарсуд, по статье сто семидесятой, за хулиганство, то в нарсуд. Если нет – то нет. Ваша фамилия, имя, адрес?
Шибалин говорит, милиционер пишет.
– Где-нибудь служите?
– Нет.
– Чем-нибудь торгуете?
– Нет.
Милиционер проницательно смотрит на него из-под налезающей на уши фуражки. Потом, с неодобрительной усмешкой, к толпе:
– Не служит, не торгует…
И пожимает плечами.
Толпа в знак солидарности с ним гудит.
Милиционер снова к Шибалину:
– Не рабочий же?
Шибалин:
– Нет.
Милиционер разводит руками, улыбается публике:
– Опять нет…
Публика, чтобы угодить ему, холуйски, рабски гудит:
– Гы… Гы…
– Но какая-нибудь занятия у вас есть?
– Конечно, есть.
– Какая же? – спрашивает милиционер и хитро подмигивает публике.
– Я – писатель, – произносит спокойно Шибалин.
– Пи-са-тель?
У милиционера опускается рука с карандашом. На не сколько мгновений он задерживает на Шибалине внимательный взгляд. Потом говорит новым укоряющим тоном:
– Тем более нехорошо так поступать…
И уже без прежнего пыла принимается дальше писать.
Между тем к месту происшествия на чернеющую толпу все время сбегаются новые любопытные. Они набегают и из других аллей бульвара, и с прилегающей улицы. Иные, ярые любители бесплатных зрелищ, перелезают через ограду на бульвар.
Особенно много налетает мальчишек. Они так и лезут, так и просачиваются сквозь толпу взрослых в самые первые ряды:
