Она ему в гневную, удаляющуюся спину:
– До свидания! Смотри в другой раз когда приходи! Тогда можно будет и подешевле!
VII
Солдат входит в руины, стоит, волнуется, глотает большими глотками воздух, переступает с ноги на ногу, жадно щурится на сидящих под стенами женщин.
Настя к Осиповне:
– Жалуешься, что без почину? Вон солдат пришел. Иди, замарьяжь его.
Осиповна с жестом пренебрежения:
– Этот без денег. Это только так. Этому только бы по смотреть. Это не гость.
– А какие же ты хочешь? Позже, когда окончатся театры, тогда, безусловно, можно ожидать приличную публику. А пока чище этих не будет.
– А ну его. Не пойду. Чего зря ходить? Пускай какая другая идет, если хочет…
Беременная женщина, с высоким животом, с немолодым изможденным лицом, выходит из темного угла на свет, приближается к солдату, заигрывает с ним:
– Люблю военных!.. Военные – это моя болесть!.. А молоденький какой!.. Чего молчишь?.. Давно на службе?..
Солдат глядит вбок:
– С этого года.
Беременная ласково:
– Ну что?.. Пойдем?.. Чем так стоять, смотреть, только себя расстраивать…
Солдат с разочарованным видом:
– Рад бы в рай.
– А что? Больной?
– Хуже!
– Денег нет?
– Да.
– Это плохо. Хотя я дорого с тебя не возьму. Сознаю, что военный. Где тебе взять? Мне бы какой- нибудь рублик.
– И того нету.
– Но полтинник найдется?
– Ни копейки нету.
– А это вовсе нехорошо.
– Вот это главное!
Беременная после небольшой паузы:
– Так и будешь тут стоять?
Солдат передергивает плечами:
– Постою.
Беременная раздумывает:
– Что же мне с тобой делать, что же мне с тобой делать?.. Жаль хорошего человека, жаль… Вот что: хочешь, оставишь что-нибудь из одежи?
Солдат осматривает свой наряд:
– Из одежи нельзя. Будет видать. И тогда не распутаешься.
– Ну из белья: исподники, рубаху?
– А это ничего, подходяще.
– Белье старое? Давно выдавали?
– Вовсе новое, ни разу не стиранное.
– Ну что с тобой делать. Пойдем. Тоже и таким кто-нибудь сочувствовать должен.
Ведет его к боковой стене. Солдат идет, спотыкается, бор мочет в землю:
– На чужой стороне… Нету подходящих знакомств… Беременная проталкивает его в один из проломов в стене:
– Идем туда. Там повольней белье скидавать.
Они скрываются за стеной.
VIII
Инвалид, на двух костылях, с красными мясистыми щеками, с бравыми унтер-офицерскими усищами, входит, весело глядит вокруг, находит глазами Осиповну, направляется прямо к ней, разливается широченной улыбкой во все лицо:
– Ты тут?
Осиповна встает, идет навстречу, радуется:
– А то где же мне быть? Заждалась тебя. Думала, не придешь, обманешь.
Инвалид геройски:
– Я человек однословный: сказал – сделал!
Осиповна прощупывает мотню висящей на нем холщовой сумки с подаянием:
– А винца обещал взять – взял?
Инвалид с торжеством достает из-под полы бутылку в вытянутой руке, отстраняет ее:
– А это что? – Прищелкивает языком: – А закуска какая!
Похлопывает ее рукой по спине.
Осиповна провожает его к одному из пролазов в стене:
– А деньги опять медяками принес?
– Червонцами не подают!
– Два часа считать…
– Сосчитаем! Ко мне и так старший приказчик два раза из магазина на улицу выходил, мелочь для сдачи у меня забирал.
– Сегодня где стоял?
– Возле магазина бывшего Елисеева. Теперь МСПО.
– Все-таки порядочно настрелял?
– Не больно.
– Почему так?
– Мало в обращении мелкой медной монеты, редко у кого в кармане имеется. Чеканка производится в Ленинграде: пока начеканят да пока подвезут… Потом наладится – будет лучше.
Осиповна со скрытым недоверием, протяжно:
– Безногому должнь! хорошо подавать.
Обнимает его, нежно целует в щеку:
– Полчервяка все-таки настрелял? Инвалид уклончиво:
– Будет время – сосчитаем. Щиплет ее за талию:
– Говоришь, думала обо мне?
– Только об тебе и думала.
– Что же ты думала?
– Все.
– Ну что 'все'? Хе-хе.
– Думала, гдей-то он там сейчас стоит. Думала, да как ему там сейчас стоять, не прогоняет ли милиция. Думала, да как ему там сейчас подают. Думала, да скорей бы бросал стоять, сюда приходил.
