Едва он скрывается за стеной, как оттуда доносятся три спешных выстрела: пах-пах-пах. Затем на мгновение все стихает…
Женский протяжный голос в глубине руин:
– Не по-па-ал!.. У-бег-ла-а!.. Вон она бежит, вон!.. На Самотеку по-да-ла-ась!..
XVI
Товарищ Казимир Желтинский, пожилой, хилый, нарядный, и товарищ Вера Колосова, молодая, нарядная, скромная, осторожно подходят к куску передней стены, похожему на косой парус, заглядывают вовнутрь опустевших развалин.
Товарищ Вера с тревогой в голосе и лице:
– Никого нет… Тишина…
Товарищ Казимир удивленно:
– Странно, странно… Ага, помните, Вера, мы только что слыхали, как где-то тут невдалеке были три выстрела? Должно быть, здесь несколько минут тому назад произошла какая-то уголовщина – и теперь вся эта публика разбежалась.
Вера вздрагивает, задумывается:
– Скажите, Казимир, а он не мог тут пострадать во время этой перестрелки?
Казимир с неприятным смешком:
– О, нет. Субъекты, подобные Шибалину, очень дорожат жизнью своей особы. Хе-хе… И вы о нем не беспокойтесь.
– Значит, вы уверены, что его жизни тут только что не угрожала опасность?
– Вполне. Вполне уверен. Хотя, правда, тут ему гро зит совсем другая – пожалуй, еще более страшная – опасность.
– Какая?
– Я вам об этом уже говорил.
– Ах да… Но неужели это факт? Неужели это возможно, чтобы он, Шибалин, Шибалин… и – вдруг!
– Погодите полчасика и сами убедитесь в этом. Достает часы, смотрит.
– Сядемте тут.
Они садятся на куче битого кирпича, впереди куска перед ней стены.
Вере не сидится, она томится, страдает:
– Казимир, но почему вы так убежденно говорите, что Шибалин непременно тут будет?
– Потому что сегодня четверг. А ваш 'великий чело век', порвав связь с вами, находит более удобным разрешать для себя 'любовный вопрос' именно здесь, в этой клоаке, раз в неделю, по четвергам, ночью, приблизительно в эти часы.
– Но почему вы это знаете? Может быть, он приходит сюда только собирать материал для своих будущих повестей?
– О да, 'материал', 'материал'! Для подобного 'гения' весь мир, конечно, только материал, над которым он призван проделывать важные опыты! И вы, Вера, и ваша связь с ним, и ваша беззаветная любовь к нему послужили для него тоже только очередным литературным материалом!
– Казимир, я запрещаю вам говорить о Шибалине в таком тоне. Все-таки он – Шибалин.
– Он был Шибалин! Был! А теперь разве вы не замечаете, с какой головокружительной быстротой этот человек падает?
– Ничего подобного. В вас говорят нехорошие чувства, зависть, ревность.
– Зависть? Чему завидовать? Не тому ли, что человек когда-то был на высоте, а теперь летит в пропасть? Ревность? Но к кому? К человеку, которому небезопасно даже подавать руку в чисто, так сказать, санитарном отношении?
– А про это вы тоже напрасно говорите, Казимир. Про 'санитарное отношение'.
– Нет, не напрасно! Я только поражаюсь вашей смелости. Вера, как вы не боитесь искать с ним встречи именно здесь, где каждая пядь земли пропитана бациллами страшных болезней!
– А это мое дело. Я так хочу.
– Тогда я молчу.
– Это самое лучшее, что вы сейчас можете сделать. Встает, заглядывает через стену вовнутрь зала.
В это время выходят из всех пролазов и занимают свои обычные места под стенами зала Антоновна, Осиповна, Настя, Манька-Одесса и другие – все, кроме Фроськи.
Казимир Вере с ужасом:
– Видите? Не показывайтесь им, не показывайтесь!
Вера по-женски раздраженно:
– Сидите вы! Молчите! Я хочу их спросить. Может быть, он уже тут, у них, в развалинах этих.
Казимир с испуганными ужимками:
– И не думайте спрашивать! Вы их не знаете! От них такое можете услышать Вера смело: – Пусть. Я не боюсь. И идет одна внутрь руин.
XVII
Вера обращается к Антоновне, как самой старшей по виду:
– Скажите, гражданка, сюда к вам сегодня такой не приходил: здоровый, в сером летнем пальто?
Антоновна загадочно:
– А кто его знает? Разве так скажешь? Тут за день много перебывает всяких: и в черных пальтах, и в серых, и вовсе без польт. По пальту не узнаешь.
Осиповна встает, подходит:
– Когой-то спрашивают? Настя встает, подходит:
– Когой-то спрашивают?
И остальные женщины встают со своих мест, собираются вокруг Веры:
– Когой-то?
Вера объясняет, показывает руками:
– Ну, солидный такой, прилично одетый…
Антоновна равнодушно:
– Сюда большая часть солидных ходят и прилично одетых. Каких попало мы сюда не пускаем. Сюда, бывает, перед рассветом в автомобилях за девушками приезжают. Давай и давай! А вы: 'В летнем пальте'… А что, он ваш муж?
Вера, сомкнув губы:
– Нет. Брат.
Уходит из руин. Идет так, как будто ожидает, что в спину вот-вот сейчас ее ударят камнем.
Женщины стоят при луне неподвижной толпой, поворачивают лица ей вслед и все на разные голоса:
– Ха-ха-ха!.. Знаем мы таких 'братьев'!..
Казимир Вере, когда она возвращается к нему за переднюю стену:
– Ну что? Я говорил! Получили? Вера утомленно садится.
– Молчите вы! Не каркайте! Всегда каркает…
Казимир встревоженно-озабоченно:
– Вера! Что с вами? Вам нехорошо? На вас лица нет! Вера слабым голосом:
– Ничего… Это сейчас пройдет… Еще бы!.. Поглядели бы вы на них… на этих… на ведьм!.. Как обступили меня!.. И как заговорили своими сиплыми голосами!.. А обстановка вокруг при луне!.. Ад!.. Полная
