– Да! О своем! И всегда буду об этом своем! Всегда! Всю жизнь! У тебя своя идея, у меня своя! Ника, подумай и ответь себе, кто же для тебя лучше: они или я? Неужели они?
Шибалин твердо:
– Оба хуже: и ты и они. Ты по-своему, они по-своему.
– Объясни подробней!
– Сотни раз объяснял.
– Объясни, почему ты не хочешь еще раз попробовать возобновить нашу связь! Это такая глупость, такой абсурд, что мы с тобой разошлись!
– Вера, с этим у нас покончено давно и навсегда. Ты не та женщина, связь с которой принесла бы мне счастье.
– Но скажи, чем я не та? Ты никогда не говоришь, чем я не та. Объясни толком, какая женщина тебе нужна! Может быть, я сумею перемениться?
– О! Уже скоро год, как мы с тобой разошлись, а ты все ходишь за мной и спрашиваешь почему и предлагаешь перемениться. Довольно! Больше ни слова об этом! Ни слова!
– Я так и знала, что ты не дашь мне договорить до конца…
Нервно трясущейся рукой достает из своей сумочки толстую пачку бумаг, передает ее Шибалину.
– …поэтому я изложила свои мысли на бумаге. Возьми это, прочти. Ты воображаешь себя великим психологом, а в моих переживаниях разобраться не мог. Ты судил обо мне поверхностно, принимал меня за ничтожество. Но я смею считать себя несколько иной.
Раздельно, с ударением на каждом слове:
– Так не по-нять ме-ня!!!
Шибалин поражается толщиной пачки:
– Это про что же тут? Вера:
– Про мое чувство к тебе, про мою любовь.
– Такая толстая пачка про любовь?
– Не смей смеяться надо мной, над моим чувством!
– Я не смеюсь.
– Смеешься! Думаешь, я не вижу? Конечно, я очень извиняюсь, что чтение моего послания отнимет у тебя несколько минут времени…
Шибалин пробует пачку на вес:
– Тут не на несколько минут, тут на два часа чтения.
– Ну, пожертвуй для меня двумя часами времени! Только смотри прочти! Я хочу, чтобы ты наконец понял меня!
– Хорошо. Хотя я и так понимаю тебя.
– А когда можно будет узнать ответ?
– Какой ответ?
– Ну, на это… писание.
– Еще надо давать и ответ?
Опять вертит в руках и взвешивает пачку.
– Никита! Не издевайся над моими страданиями! Будь хоть раз повнимательнее ко мне!
– Ну, хорошо. Обещаю. Прочту. Ответ дам в нашем союзе. А теперь тебе пора, Вера…
– Хорошо, хорошо, ухожу. Прощай!
Крепко жмет его безучастную руку. Раздавленная великим горем, потерянная, безумная, уходит.
Шибалин несколько мгновений сидит без движения, скованный мукой. Потом порывисто встает, проводит по лицу рукой, точно снимает с глаз повязку, и входит в руины.
XIX
Женщины при появлении в зале Шибалина подтягиваются, оживают.
Он сидит в стороне от всех на тумбочке из кирпичей.
Они по очереди проходят мимо него, приостанавливаются, заговаривают.
Антоновна подходит, сладким голосом:
– Вам скучно одному? Шибалин холодно:
– Очень. Антоновна с кокетством:
– Мне тоже чтой-то скучно.
После небольшой паузы, таинственно:
– Пройдемтесь?
Шибалин каменно:
– Нет.
– Чего так?
– Другую жду.
– Ну, ждите другую.
Отходит от него к своим. Со злобной усмешкой:
– Другую ждет! Ему нужна которая в шляпке, на высоких
каблучках, намазанная! Ничего. Пусть, пусть…
Опускается на камешек рядом с Настей. По-старушечьи кряхтит, стонет. Настя:
– Ну на самом-то деле, Антоновна, куда же ты лезешь? Разве не видишь, что это за человек? Неужели его карман не позволит ему взять что-нибудь получше?
Антоновна:
– Не то хорошо, что хорошо, а что кому нравится. Ты слишком молода, Настя, чтобы все понимать.
Беременная выплывает из темного угла зала, пересекает ярко освещенное место, направляется к Шибалину:
– Гражданин, вы меня поджидаете? Шибалин вбок:
– Нет.
Старается не глядеть на нее, на ее высокий живот. Беременная церемонно, с манерами:
– Очень-с жаль-с! Извиняюсь!
Делает реверанс, отходит, опять пересекает ярко освещенную площадь зала и тонет в глубокой тени под стеной.
Осиповна с напускной развязанностью, с деланной жестикуляцией идет к Шибалину:
– А! Вот кто выручит меня! Понимаете, гражданин, как мне сегодня не везет! Все девочки уже по нескольку раз ходили к гостям, а я все еще без почину! Выручайте! Сделайте почин! Поддержите коммерцию!
Шибалин коротко:
– Нет.
Осиповна, по-прежнему притворяясь очень веселой, очень молоденькой:
– Почему 'нет'? Почему не 'да'?
– Условился с другой.
– С какой?
– Тут с одной.
– Как ее звать?
Не знаю, не помню.
– Не знаешь?
Со злобой отходит:
– Договорился, а с кем, не знает! Ха-ха… Хотя б складней врал!
Садится возле Антоновны. Антоновна, качнув головой:
– Вот такие и налетают!
