— Садитесь, шериф. И рассказывайте подробнее.
Сам он опустился в кресло по ту сторону массивного стола, Гай ощутил на себе его испытующий взгляд.
— Спасибо, — поблагодарил Гай и сел. — У меня план прост: устроить налет на их лагерь и перебить как можно больше. Если у нас будет достаточно людей, то можно даже попытаться перехватывать убегающих. И послать погоню, пока не уничтожат всех. Ответственность беру на себя, я буду с вами.
Граф дернул за шнур, моментально появился сдержанно одетый слуга, замер в полупоклоне.
— Вина, — распорядился граф, — и две чаши.
Слуга исчез, Гай выжидал, он свое сказал, очередь за графом, а тот нарочито тянет время, прикидывая, какую позицию занять, все земельные лорды ревниво подчеркивают свою независимость и всячески стараются ее расширить за счет ослабления королевской власти.
После короткого ожидания слуга распахнул дверь, лицо несколько ошарашенное, а в кабинет смирно и с опущенными глазками вошла дочь графа с подносом в руках, где высятся серебряный кувшин и две чаши.
— Вильгельмина! — воскликнул граф с упреком.
Она сказала живо:
— Отец, я увидела, что он подошел к закрытой двери, но мое достоинство не позволяет открывать ее слуге, потому я взяла у него поднос, а дверь открыл он…
Гай наблюдал, как она быстро и ловко расставила чаши и кувшин, от нее пахнет чистотой и свежестью, на миг совсем близко блеснули ее любопытные глаза, кожа нежная и чистая, как у ребенка, золотая башня волос накренилась и вот-вот рассыплется, чувствуется, что сооружала ее впопыхах.
Граф произнес с неловкостью:
— Моя дочь Вильгельмина!.. Мое сокровище… Была фрейлиной королевы, но я забрал ее домой, пора выдавать замуж. В наших краях, к счастью, немало молодых людей самого высокого происхождения, которые готовы бросить к ее ногам свои сердца и души.
Гай произнес с вежливой прохладностью:
— Да… это, видимо, весьма достойный жест для здешних молодых людей.
Леди Вильгельмина посмотрела на него с высокомерием королевы на пьяного конюха, с самым независимым видом опустилась в кресло в сторонке от стола, а граф ухмыльнулся в усы.
— Вижу, вы этим не интересуетесь… Вы еще ничего себя не присмотрели?
Гай покачал головой.
— Я только сошел на берег, как меня сразу к лорд-канцлеру и принцу. Не успел опомниться, уже сунули в зубы полномочия шерифа и забросили сюда. Я до сих пор не то что не успел осмотреться, вообще как в тумане!
Граф ухмыльнулся шире.
— Только в первый же день отрубили руку барону Тошильдеру, убили его сына и оруженосца. Нет- нет, я знаю, вы только защищались, даже не обнажили своего меча!.. Вы человек дела, сэр Гай?
— И слова, — произнес Гай сдержанно.
Граф кивнул, лицо стало задумчивое.
— Надеюсь, вы приживетесь здесь, сэр Гай. Вы жестокий человек, в другое время сами бы очутились в Тауэре, но сейчас многие смотрят на вас с надеждой. Так что вы говорите насчет лагеря разбойников?
Гай посмотрел на его дочь. Она поняла, поморщилась, Гай молча восхитился той невинной грациозности, с которой вспорхнула из-за стола.
— Отец, — произнесла она несколько протяжно, — у меня что-то совсем разболелась голова… Видимо, от простонародного запаха, хотя вроде бы откуда он?.. С вашего позволения пойду отдохну в свои покои.
Граф коротко усмехнулся, а она, не удостаивая Гая даже мимолетным взглядом, подошла к отцу, нежно поцеловала в щеку, чему тот вроде бы даже удивился, хотя старается не подавать виду, и красиво ушла, левой рукой приподнимая длинный подол и таким небрежным жестом подчеркивая грациозную фигуру.
— Это у них там при дворе, — объяснил граф, — вроде игры такой. Постоянно обмениваются колкостями.
— Гм, — сказал Гай, — странный обычай.
— Она у меня малость избалована, — объяснил граф смущенно. — Единственный ребенок, мы в ней души не чаем! Вот и позволяем… больше обычного.
Гай кивнул.
— Да-да, она весьма, да. Ну так вот, я хотел бы сперва узнать, какими силами вы располагаете…
Граф нахмурился, глаза блеснули подозрением.
— У меня весьма немалые силы, шериф. Очень даже немалые!
— Не сомневаюсь, — ответил Гай. — Тогда зайдем с другой стороны. Какие силы вы в состоянии собрать и выставить на борьбу с разбойниками?
— Тоже немалые, — ответил сэр Вальтер сварливо.
— А выставите?
На этот раз граф на мгновение задумался.
— Думаю, никого из вассалов привлекать не придется. У меня сейчас в замке двадцать рыцарей и сорок человек тяжеловооруженной панцирной конницы. Арбалетчиков наберется десятков пять…
— Лучше лучников, — сказал Гай кротко. — Разбойники, как мне почему-то кажется, будут без доспехов. Лучники зато мобильнее, а стрелами бьют дальше…
— Да ну? — спросил граф язвительно. — Вы меня прямо поражаете своими знаниями.
— А вы меня, — отпарировал Гай, — как легко подхватываете не самые лучшие привычки вашей дочери!
Граф посмотрел на него с интересом.
— Что, в самом деле?.. Вообще-то да, есть нечто… Хорошо, мне понадобится дня два-три, чтобы собрать отряд. Многие сейчас по деревням, приходится охранять, вы это заметили верно.
Гай поднялся, вежливо поклонился.
— Тогда мы договорились. Я как раз дал разбойникам трое суток на явку с повинной.
Граф так изумился, что даже привстал, затем снова рухнул в кресло.
— Верите, кто-то явится?
— Нет, — ответил Гай честно. — Но тогда буду помнить, что давал им шанс, который они отвергли. И буду убивать с чистой совестью, так как сам Господь направляет мою руку с карающим мечом.
Сэр Вальтер посмотрел на него очень внимательно, что-то изменилось в его суровом лице, глаза чуть погрустнели, а кончики усов опустились.
— Да-да, — произнес он тускло, — вы правы… очень важно, чтоб ничто потом не терзало…
Граф поднялся, Гай тут же вскочил, откланялся и направился к двери. Граф с минуту смотрел ему вслед: шериф идет так, словно в самом деле миром правит закон.
— Я передам дочери, — сказал он дежурную любезность, — от вас самые лучшие пожелания!
Гай ответил:
— Она вам не поверит.
Глава 16
Три дня пролетели в хлопотах и судебных делах, попутно Гай объехал ближайшие села, проверил работу коронеров и констеблей, перехватил троих разбойников, двух зарубил, одного велел повесить поближе к дороге.
На четвертый день он отправился к замку графа Вальтера, уже издали заметил два шатра за его пределами, а во дворе обнаружил великое множество боевых коней, приученных носить тяжелую броню,
