белели аккуратные домики, на краю далекого леса паслись, лениво переползая вдоль опушки, тучные стада. Воздух был чистый, просто сладкий – особенно после смрада загаженного нечистотами Константинополя.
Кони резво вбежали в широкий ручей, подняли тучу серебристых брызг. Томас посматривал на не обремененного доспехами калику с завистью: тот по-скифски свешивался с седла на полном скаку, зачерпывал ладонями чистую воду, брызгал в лицо, сладко жмурился.
Дорогу перебегали зайцы, в зарослях пшеницы вспархивали перепела, дважды видели на обочине дороги стада диких кабанов. Томас непроизвольно хватался за бесполезный меч, искательно оглядывался на калику. Тот ехал ровный как свеча, а лицо было словно вырезано из камня. Перед выездом накупили еды на неделю вперед!
– Как хорошо! – проговорил Томас с наслаждением. – Дорога укорачивается с каждым днем, а я все ближе к снежноликой Крижине… Успею, если не будет задержек. За два-три дня до срока!
Олег указал на пламенеющие в багровом огне заката высокие башни, те показались почти на краю видимости!
– Золочев. Там расстанемся.
Томас помрачнел, сказал робко:
– Сэр калика… О лучшем напарнике я не мечтаю! Почему не проехать еще хоть недельку бок о бок?
– Если бы не Константинополь, который невозможно было миновать, мы бы расстались еще раньше, сэр Томас. Но теперь перед нами вся ширь огромной Европы! Твоя дорога лежит на северо-запад, моя – на северо-восток.
– Как твоя страна, говоришь, зовется? – спросил Томас убито. – Буду рассказывать о Великой Скифии… э-э… скифской Руси…
– Просто Русь, – повторил Олег в несчетный раз. – Киевская Русь! Червонная Русь. Эх, все равно забудешь или перепутаешь!
Отдохнувшие в Константинополе кони пытались перейти на рысь, Олег придерживал. Конь Томаса несет шесть пудов самого рыцаря, два пуда стальных доспехов, пуд в седельном мешке, где кроме Святого Грааля разная походная мелочь, еще попону, седло, потнички, стремена, подпруги, уздечки, а усталому коню и ухо тяжелое!
Томас едва не вывихнул шею, рассматривая развалины, в полумиле от которых ехали. Будучи не по- рыцарски любознательным, пустил коня в галоп, Олег выругался вслед, но вынужденно поехал следом: в таких развалинах может гнездиться всякая дрянь.
Томас с высоты седла смотрел на величественные развалины, раскрыв рот. Отсюда с высоты открывался вид в долину, что вся была заполнена страшными циклопическими руинами дворцов, городских стен, величественных фонтанов, но сейчас эти обломки торчали из черной сухой земли, на которой не росла даже трава. По краю бродили козы, но на черную землю ни одна не заходила.
Томас огляделся, отыскал взглядом пастушонка. Спросил:
– Что за великие люди здесь жили?.. Что за великая страна?.. И какой небесный огонь ее уничтожил?
Пастушонок звучно высморкался под ноги коню франка, поочередно зажимая ноздри большим пальцем, вытер ладонь о грязный слипшийся бурнус, ответил сумрачно:
– Вон там дремлет мой дед, мудрый Сиявуш Сархан-оглы. Он знает все…
Томас отыскал взглядом дремлющего в тени старца, подъехал, поклонился с высоты седла:
– Скажи, о мудрый, что здесь было?
Старец медленно поднял на красавца рыцаря старческие глаза, полные скорби и печали.
– Здесь был величайший из городов… И народ жил богатый, красивый и здоровый. У них было все для счастья. Но бедный думает только о еде, а когда еды вдоволь, ищет пищи для ума и души… На беду, проходил через эти земли ложный пророк. Да будет проклято во веки веков само имя эйнастии, так назвал он свое учение!.. Ты видишь, франк, что осталось от цветущего города, как и от всей страны, чье имя потеряно и забыто.
Томас уловил за спиной движение. Олег повернул коня и пустил его вскачь. Он показался Томасу настолько бледным и страшным, что Томас сразу бросился за ним, забыв и бедуинов, и развалины, и саму эйнастию:
– Напекло голову?.. Попей воды!.. Давай свернем в тень, ты полежишь, отдохнешь!
– Нет, – вырвалось хриплое из самой глубины груди калики. – Уйдем… уйдем… отсюда.
До Золочева к ночи не успели: темнота настигла их в убогой деревушке. Там и заночевали, а утром напоили коней, проверили подковы и выехали на дорогу. Томас сдержанно улыбался: за неполный день прошли больше двадцати миль. Потом конь малость притомится, но даже по пятнадцать миль в сутки – вернется на берег Дона с запасом в пять-шесть дней.
И снова с утра наткнулись на древние развалины. В этих странах, Томас знал, много исчезнувших городов и народов, сам видывал не раз, но такие исполинские встретил впервые.
Остановившимися глазами смотрел на чудовищные плиты:
– Как?.. Скажи мне… как они могли вытесать эти глыбы-камни? Как могли затащить сюда, в сердце пустыни?.. Ведь здесь нет каменоломен!
Олег, посерев и сгорбившись, смотрел с седла остановившимися глазами. В лице проступило отчаяние, морщины стали резче, а мужественные складки у рта стали горькими.
– Смогли… – прошептал он.
– Но как? – воскликнул Томас. Он ощутил, что волосы приподнимают шлем с такой силой, что ремешок вывернет нижнюю челюсть. – Как?.. Я тесал камни в сто раз меньше, но и те были великанскими глыбами!..
