– Я с тобой! Всегда хотела посмотреть мир. И… увидеть, насколько, как ты говоришь, человек широк.
Его брови приподнялись, хотя, как ей почудилось, он не очень удивился.
– Даже после того, как я сказал «гав»?
– Что делать, – ответила она сердито, – только женщины бывают идеальными.
Он продолжал затягивать подпруги, конь хитрил и надувал пузо, обычная игра, но Барвинок чувствовала, что волхв посматривает на нее очень внимательно:
– А чего вдруг?
– А ты?
– Я не вдруг, – пояснил он. – И вообще… я мужчина. И у меня есть цель.
Ей показалось, что он по неосознанной мужской привычке напряг плечи и поднадул грудь, чтобы выглядеть значительнее, хотя как раз ему этого и не требуется, будет вообще чудовище.
– И что?
Он сказал мирно:
– Посмотри внимательнее, если все еще не поняла. Мне проще справляться с дорожными… случайностями.
Она фыркнула:
– По-твоему, все женщины сидят дома?
– Это не по-моему, – ответил он. – Так есть.
Он закончил со своим конем, повернулся, огромный и нависающий над нею, как гора. Зеленые глаза стали пронзительно строгими.
– Скажи, чего вдруг увязалась за мной? Хороший момент сказать правду.
Она опустила голову, несколько мгновений колебалась, кусала губы, наконец он услышал прерывистый шепот:
– Мне в самом деле надо убраться подальше…
– Почему? – спросил он. – Убила кого-нить? В смысле, залечила?
Она покачала головой.
– Нет-нет, я в самом деле, ты угадал, из знатной семьи… И мне надо убраться подальше, а то отыщут и все-таки выдадут замуж…
– Замуж, – сказал он, – это хорошо.
– Но не за того, – возразила она, – кого мне суют, не спрашивая!
Он подумал, поднял ее седло и взгромоздил на лошадку. Барвинок следила с огромным облегчением, как он быстро и умело затянул ремни. А когда подал ей руку, она машинально оперлась, чувствуя надежность скалы, и так поднялась в седло, и только там рассердилась на себя за допущенный промах и принятую помощь, так унижающую женское достоинство.
– А как же царства амазонок? – спросила она с высоты коварно. – Что глазки потупил?
Он вздохнул, отвел взгляд, но она смотрела требовательно, и он наконец проговорил нехотя:
– Да как тебе сказать, чтобы не сразу за уши и об стенку… Никаких царств амазонок нет.
Она охнула:
– Нет? Уже нет?
Он взял обоих коней под уздцы, в конюшне низкий потолок, а на выходе даже кони пригибают головы, поморщился.
– И никогда не было, – сказал он с сочувствием. – Прости, но… это все придумки распаленных похотью мужчин.
Она прижалась к конской гриве, почти распласталась, сверху проплыла, слегка задев за волосы, низкая балка входа, мир осветился ярким огнем утреннего солнца.
– Я слышала, – запротестовала она, – это от женщин!
Он остановил коней, как только миновали порог, скупо улыбнулся одной половинкой рта.
– Еще бы… Мечта о независимости от наглых и захвативших весь мир мужчин! Конечно, женщины охотно подхватывают такие слухи и распространяют дальше, приукрашая и расписывая всеми красками. Ну, добавляя все то, о чем грезится. Это понятно…
Вид у него был настолько серьезный и доброжелательный, что она на миг поверила, дрогнувшим голосом переспросила:
– Но… слухи… на чем-то же основываются? Вот так из ничего не бывает?
Он как-то странно и подчеркнуто лихо вскочил в седло, она такого никогда не видела, с места, не касаясь вообще стремени. Барвинок смотрела искоса, стараясь не подать виду, что впечатлена.
– Бывает и так, – ответил он, разбирая поводья, – именно из ничего. Но насчет амазонок… Знаешь, после кровавых набегов часто убивают только мужчин, а женщин оставляют. И чтоб насиловать, и вообще… Женщины как бы не враги, хоть и жены врагов, но…
Он повернул и пустил коня к выходу на улицу. Она держала свою лошадь рядом, зыркала на него зло и растерянно.
– Понимаю. Дальше!
– Оставшись без мужчин, – сказал он, – женщины, чтобы не погибнуть от голода, вынуждены сами не только пахать, но и ловить рыбу, стрелять из лука оленей, учатся ездить верхом… Это длится недолго, за это время подрастут младенцы и возьмут на свои плечи мужскую работу, но слух о таких вот местах, где одни женщины, распространяется среди мужчин быстро. Вот тебе и начало слухов об амазонках. А дальше рассказы растут, ветвятся, приукрашиваются… Никто нигде и никогда не обнаруживал никаких амазонок. Их царства. Или хотя бы племен.
Она пробормотала:
– Но слухи такие упорные…
– Потому что всем этого хочется, – пояснил он почти ласково. – Как мужчинам, так и женщинам. Хоть и по разным причинам.
На улицах все так же мало народу, спят долго, наверное, во сне находят пещеры с сокровищами, лампы с древними богами, мечи-кладенцы, скатерти-самобранки и золотых рыбок…
– Не отставай, – посоветовал он. – Надо выбраться из города до того, как стражам станет известно о такой драке.
– Да-да, – согласилась она послушно. – Как скажешь!
И хотя это послушание далось с трудом, но приходится твердить себе, что согласился взять ее с собой, хотя может и отказать… хотя согласился подозрительно легко. Она ожидала сопротивления посерьезнее, но ворох заготовленных доводов оказался ненужным, а она так старалась подобрать самые убедительные! Значит ли это, что нравится этому загадочному человеку больше, чем он выказывает?
Глава 9
Город остался позади, приплюснутые своей тяжестью зеленые холмы расступились, за ними распахнулась прекраснейшая долина. Она, как спокойное озеро, лежит в чаше с бортами из невысоких гор, сейчас золотых в прямых солнечных лучах.
Волхв едет молчаливый, Барвинок поглядывала на его хмурое лицо и старалась понять, о чем думает этот странный человек. К примеру, долина просто чудо, почему нет сел с их садами и огородами? Либо людей на земле все еще мало, либо здесь такие чудовища, что пожирают все живое…
Она зябко передернула плечами. Вот так часто бывает, что понапугивает себя, а потом страшится ноги опустить с кровати на пол.
– Это жаворонок поет? – спросила она. – К счастью!
Он переспросил хмуро:
– Что, новая примета?
– Нет, старая. А ты что, в приметы не веришь?
Он отмахнулся.
– Все приметы к счастью. Только одни к твоему, а другие к чужому.
Она сказала обвиняюще:
– Ты ни во что не веришь! И людей, похоже, не любишь вовсе.
– Их хорошо любить, – сказал он, – где-нибудь в пустыне. Уйти хотя бы на сорок дней… а лучше – лет,
