– Что именно? – допытывался я. – Если ты хочешь, чтобы я постоял на голове, сразу предупреждаю – в этом я не мастер.
– Нет, – ответила она, робко поднимая на меня глаза. – Не могли бы вы обучить меня игре?
Подобная просьба меня очень удивила. Она тут же стыдливо потупила взгляд.
– Да, конечно, – пробормотала она. – Я знаю. Я женщина. Рабыня! Извините.
– У тебя есть доска и фигуры? – спросил я.
Ее лицо озарилось счастливой улыбкой.
– Вы меня научите играть? – недоверчиво спросила она.
– Доска и фигуры у тебя есть? – повторил я.
– Нет, – сокрушенно покачала она головой.
– А бумага? У тебя есть карандаши или чернила?
– У меня есть шелк. Есть румяна и банки с другой косметикой!
Мы расстелили на полу большой кусок желтой шелковой материи, и я довольно добросовестно расчертил его на квадраты, закрасив нужные красными румянами.
Затем мы вывалили из сундука огромный запас маленьких бутылочек, пузырьков и брошек и договорились, какая из них будет соответствовать какой фигуре.
Меньше чем через час все уже было готово, и я прочел Суре краткий вводный курс об основных правилах игры и элементарных комбинациях. В течение следующего часа она, иногда путаясь, нерешительно попыталась перенести новые знания в конкретные перемещения фигур, не слишком, надо признать, глубокие по своей эффективности, но всегда обдуманные и логичные. Мы долго обсуждали каждый ход, рассматривая его сильные и слабые стороны, уделяя внимание его последствиям, пока она не воскликнула наконец: «Понятно!» – и мы не переходили к следующему.
– Нечасто встретишь женщину, которую увлекла бы игра, – признался я.
– Но ведь это так красиво! – воскликнула она.
Мы играли недолго, но даже за столь краткий промежуток времени её ходы раз от разу становились все более точными, эффективными и дальновидными. Мне пришлось уже меньше указывать ей на то, каким образом следует развивать дальше ту или иную разыгрываемую ею комбинацию, и больше внимания уделить защите своего собственного Домашнего Камня.
– Ты действительно никогда прежде не играла? – удивился я.
– А что, у меня уже получается? – с видимым удовольствием спросила она.
– Да, недурно, – признался я.
Эта женщина начинала восхищать меня. Я не мог поверить, что она играет впервые в жизни. Стало ясно, что мне удалось столкнуться с одним из тех редких типов людей, которые обладают замечательной врожденной способностью к игре. У неё ещё ощущались определенные шероховатости и недостаточное владение ситуацией на доске в целом, но судя по тому, сколь стремительно она прогрессировала, все эти недоработки можно было очень скоро устранить. Ее лицо раскраснелось от возбуждения, глаза радостно засверкали.
– Захват Домашнего Камня! – с торжествующим видом объявила она.
– Может быть, ты лучше поиграешь на калике? – предложил я.
– Нет-нет! – воскликнула она. – Еще партию!
– Ты ведь всего лишь женщина, – напомнил я ей.
– Пожалуйста, Куурус, сыграем ещё.
Я неохотно начал расставлять фигуры. На этот раз она играла желтыми.
С несказанным изумлением я наблюдал, как на моих глазах она разыгрывает дебют Сентиуса – один из наиболее сложных и мощных дебютов, сковывающий развитие фигур противника, особенно движения писца убара, и делающий его защиту весьма проблематичной.
– Ты правда никогда раньше не играла? – снова начал допытываться я, считая нелишним окончательно выяснить этот интересный момент.
– Правда, – ответила она, не отрывая взгляда от нашей импровизированной доски и изучая её с таким вниманием, с каким ребенок рассматривает новую игрушку.
Когда наступил черед четырнадцатого хода красных, моего хода, – я посмотрел на неё особенно внимательно.
– Как, по-твоему, мне следует сейчас ходить? – спросил я.
Она напряженно всматривалась в расположение фигур на доске, просчитывая в уме возможные варианты.
– Некоторые мастера предлагают выдвинуть убара к писцу, на клетку три, – пояснял я, – другие рекомендуют отвести лучника убары к убару, клетка два.
Несколько секунд она обдумывала эти варианты.
– Думаю, лучше выдвинуть убара к писцу, – ответила она.
– Согласен.
Я переставил своего посвященного убара – пробку от флакона – к писцу, на клетку три.
