Извини, – я попытался обнять её, но она обиженно отстранилась. – Все это слишком опасно, слишком опасно.
– Для меня это не более опасно, чем для тебя, – ответила она. – А может, даже менее, – она посмотрела на Миска и шагнула к нему. – Пошлите меня! – попросила она.
Антенны Миска осторожно наклонились к девушке.
– Много лет назад, – сказал он, – когда люди ещё были в Рое рабами, у меня была женщина, очень похожая на тебя. – Миск коснулся её плеча своими антеннами. – В свое время она спасла мне жизнь. Сарм, бывший в числе моих врагов, приказал её за это убить, – тело Миска снова выпрямилось и напряглось. – Все это слишком опасно, – подчеркнул он.
– Вы считаете, – обводя нас с Миском гневным взглядом, сказала она, – что женщина не может быть храброй? Вы отказываете ей в чести наравне с мужчиной разделить опасность, сделать в жизни что-то важное и прекрасное, вы полагаете, что все это является прерогативой мужчин, а женщине отводите только второстепенную роль, сводящуюся к восхищению вами? – в глазах её стояли слезы. – Я тоже человек! – решительно добавила она.
Миск долго смотрел на нее, наклонив к девушке свои антенны.
– Можно было бы устроить так, – сказал наконец он, – что ты будешь помещена в дом Кернуса в качестве рабыни, как один из членов помогающего Капрусу персонала. Соответствующие бумаги на тебя будут подготовлены и направлены вместе с тобой в дом Кларка в Тентис, откуда тебя доставят на караване тарнов в Ар и выставят на закрытые торги, где в соответствии с инструкциями Капруса ты будешь приобретена торговыми агентами дома Кернуса.
– Отлично! – решительно заявила Элизабет, сжав кулачки и не сводя с меня глаз.
– Я поеду вместе с ней, – сказал я. – Буду её сопровождать, скажем, в качестве наемного погонщика тарнов и постараюсь устроиться на службу в дом Кернуса.
– Вы оба – люди, – ответил Миск. – Настоящие, благородные люди.
И он осторожно коснулся нас своими хрупкими трепетными антеннами: одной – моего левого плеча и второй – правого плеча Элизабет.
Однако прежде, чем отправиться в это опасное путешествие, мы по предложению Миска заехали в Ко- Ро-Ба, чтобы хоть несколько дней отдохнуть здесь и побыть в обществе друг друга.
Мое возвращение в город было наполнено волнующими воспоминаниями: здесь я своим мечом принес клятву верности горианскому Домашнему Камню; здесь учился сам и обучал горианцев искусству обращения с оружием; здесь после долгих лет разлуки я встретился с отцом; здесь приобрел настоящих, верных друзей Тэрла Старшего, своего наставника в боевом искусстве, и низкорослого, проворного всеведающего писца Торма.
Много лет назад с полета на тарне начался поход, приведший впоследствии к разрушению Империи Ара и обернувшийся крахом правления Марленуса – убара убаров. Именно сюда привез я на тарне любимую мной женщину – не завоеванную рабыню, а гордую, жизнерадостную девушку Талену, дочь самого правителя Ара Марленуса; здесь мы впервые разделили с ней ложе нашей любви и выпили общую чашу.
По щекам у меня бежали слезы.
Вскоре мы миновали частично восстановленные городские стены и оказались среди цилиндров, многие из которых только начинали строиться. Нас тут же окружили воины на тарнах, несущие охрану города, и я приветствовал их поднятием ладони правой руки – общепринятым в Ко-Ро-Ба знаком приветствия.
Наконец я был дома.
А ещё через мгновение я оказался в объятиях отца и своих близких друзей.
Однако уже по горечи первых взглядов, которыми мы обменялись, стало ясно, что никому из нас ничего не известно о судьбе Талоны, дочери убара убаров, ставшей некогда, несмотря на свое высокое происхождение, вольной спутницей простого воина из Ко-Ро-Ба.
О тех днях в Ко-Ро-Ба я вспоминаю с нежностью, хотя не обошлось тогда и без некоторых проблем.
Наверное, и то и другое объяснялось присутствием Элизабет.
Она уверенно высказывала свое суждение о множестве весьма деликатных социальных, гражданских и политических вопросов, обычно считающихся вне круга интересов женщины, и наотрез отказалась носить скрывающую лицо плотную накидку, как того требовала традиция от каждой свободной женщины. На ней по-прежнему были вызывающе короткие кожаные одежды тачакской девушки, и, когда она с развевающимися волосами шагала по высоким мостам города, на неё оборачивались не только мужчины, что в общем вполне естественно, но и женщины – как свободные, так и рабыни.
Однажды, столкнувшись с ней на мосту и приняв её за женщину своей касты, девушка-рабыня оттолкнула Элизабет в сторону, освобождая себе дорогу, и тут же, получив ответный увесистый удар маленького, но крепкого кулачка, оказалась лежащей на дороге, прижатой к камням коленом Элизабет.
– Ах ты, рабыня! – взвизгнула девушка, не ожидавшая получить столь яростный отпор, и, сбросив с себя прижавшую её к земле Элизабет, снова накинулась на противницу.
Они с громкими воплями вцепились друг другу в волосы и принялись немилосердно трепать и пинать одна другую, пока наконец девушка не обратила внимания на то, что не видит на неприятельнице стягивающей шею металлической полосы.
– А где твой ошейник? – изумленно поинтересовалась она.
– Какой ошейник? – с не меньшим удивлением спросила Элизабет, не выпуская при этом из рук волос своей противницы.
– Обычный ошейник, – запинаясь, пробормотала девушка.
– Я свободная женщина, – ответила Элизабет.
Силы, казалось, разом оставили девушку, и она медленно опустилась перед Элизабет на колени.
