– Туп Поварешечник, бродячий торговец.
– А до этого?
– Турнус из Табучьего Брода, землепашец.
– А до этого?
– Клитус Вителлиус из Ара, воин.
– Хорошо.
– Но у него я была совсем недолго, – добавила я.
– А до этого?
– Двое воинов. Не знаю, кто они. Просто я принадлежала им.
Саша не удивилась. Девушка часто не знает, кто ее хозяин. Днем ее могут схватить, вечером превратить в рабыню, а утром – продать.
– А до этого? – спросила Саша.
– Я была свободной.
Взглянув на меня, Саша рассмеялась.
– Ты? – переспросила она.
– Да, госпожа.
Она хохотала. Кровь бросилась мне в лицо. Да, наверно, без ошейника меня теперь представить трудно.
– Искусство быть рабыней тебе неведомо, – заключила Саша, – или почти неведомо. Ничего ты не знаешь: ни как двигаться, ни как смотреть, ни осанку держать не умеешь, ни телом своим владеть, ни лицом, не говоря уж о тонкостях и уловках, от которых зависит, позволят ли тебе мужчины жить.
Я не сводила с нее испуганных глаз.
– Но ты хорошенькая. А к хорошеньким девушкам мужчины снисходительны. Так что надежда есть.
– Спасибо, госпожа, – прошептала я.
– Почему ты не двигаешься?
– Колокольчики… – чуть слышно пролепетала я.
– Ну и что?
– Стыдно. Чувствую себя рабыней до мозга костей.
– Ну и прекрасно, – ответила Саша. – Встать, рабыня! – выпалила она.
Под звон колокольчиков я поднялась на ноги. Увешанная колокольчиками рабыня.
– Пройдись по комнате!
– Пожалуйста, не надо, госпожа! – взмолилась я. Она подняла плетку. Я повиновалась. И снова встала перед ней. И тут вдруг она коснулась меня. В смятении я отвела глаза, закусила губу.
– Великолепно, – похвалила она. – Стоило звякнуть рабским колокольчикам – и ты готова для мужчины.
– Пожалуйста, госпожа, – умоляла я.
– Горячая шлюшка! К зеркалу! На колени! Я встала на колени перед зеркалом.
– Существует сто одиннадцать основных оттенков губной помады для рабынь, – начала она. – Все зависит от настроения хозяина.
– Да, госпожа, – кивнула я.
Немного позже в комнатенку собрались и другие девушки. Как и мне, им предстояло прислуживать за вечерней трапезой. Так уж принято в крепостях на Горе – если крепость не под осадой, для мужчин вечер – время удовольствий.
– Через пять энов, – прокричал снаружи мужской голос, – чтоб были в зале на пиру!
Девушки заахали, занервничали, завершая последние приготовления, спешно поправляя украшения и шелка. Кое-кто торопливо подкрашивался. Двое сцепились из-за кружочка теней для век, но опустившийся между ними кнут Саши быстро их успокоил. Вернувшаяся от Хака Харана Сульда, сияя, подкрашивала губы. Девушки приглаживали шелковые наряды.
Я взглянула в зеркало. Хороша! Платье из алого шелка. Накрашена, надушена. Мягкая, слабая, податливая. Увешана браслетами, ошейник оплетен золотым ожерельем.
– Красивая, – шепнула я. Ну и помогла же мне Саша!
– Для девчонки бродячего торговца неплохо, – улыбнулась Саша.
– Я боюсь, – призналась я.
– Не бойся.
– Что я должна делать?
– Быть ослепительно красивой и абсолютно послушной. Я взглянула на девушку в зеркале. Вспомнились слова Турнуса: «Твое место у ног мужчины». На щиколотке – колокольчики. Красивая. В ошейнике и шелках,
