– Прислуживать ему буду я.
– Думаешь, он тебя купит?
– Не знаю, – ответила я. – Может быть.
Я чуть привстала. Тут же, за мной, Бина.
К нам уже бежал Бузебиус. Махнул нам, еще четверым рабыням. Мы возбужденно сгрудились вокруг него.
– Вы, шестеро, будете им прислуживать. – Он кивнул в сторону помоста. Двое из девушек вскрикнули от радости. – Быстро переодеваться! Жертвами охотников!
Я вздрогнула. Значит, гости действительно важные. Мы помчались переодеваться. Бузебиус отправился на кухню, распорядиться.
Сначала, перед трапезой, нужно подать вино и хлеб с сыром.
Сорвав с себя шелковые платьица, мы надушились, подправили макияж. Мы должны благоухать, быть мягкими и соблазнительными.
В щелку двери просунулась голова Бузебиуса.
– Серьги! – велел он. – Драгоценности! – И снова исчез.
– Не хочу надевать серьги, – захныкала одна из девушек.
– Надевай, рабыня! – прикрикнула я. Не хватало еще, чтобы нас высекли из-за одной нескладехи!
Так… в уши – золотые кольца, на шею – ожерелье. Браслет. Рядом Бина безропотно вдевала в уши серьги.
– Ну а ты не собираешься хныкать из-за серег? – спросила я ее.
– Нет, – ответила она. – Я рабыня с проколотыми ушами.
Сережки, точно капельками, усыпаны камнями. Ей очень идет.
Я полезла в ящик за охотничьей сетью. Сплетенная из прочных веревок сеть с двуххортовыми – примерно два с половиной дюйма – ячейками предназначена для дичи средних размеров.
Мы ловко обмотали себя сетями от шеи до клейма, так, чтобы ноги остались открытыми повыше. Это и называется костюмом «жертвы охотников».
Глянули в зеркало. Некоторые из девушек просто задыхались от волнения. Не часто приходится видеть рабынь такими взвинченными.
– Быстрей! – поторопил, снова появляясь в дверном проеме, Бузебиус. Значит, хлеб, сыр и вино уже готовы.
– Подожди, Тила! – окликнула меня Бина. Остальные уже выскочили из комнаты.
– Надо торопиться, – попыталась отвязаться я.
– Я знаю, что у тебя на уме, Тила. Не делай этого.
– Не понимаю, о чем ты. Да откуда она может знать? Бина загораживала дверь.
– Уйди с дороги! – рявкнула я. – Хочешь, чтобы нас высекли? – Я бросила на нее злобный взгляд. – Боишься, что Тандару из Ти я понравлюсь больше?
– Нет, – ответила она. – Не боюсь, Тила. Я не свободная женщина. И соперничества с тобой не боюсь. Я знаю: я кра-.сивая и могу поспорить с тобой за любого мужчину.
Я фыркнула.
– Но ты задумала другое, Тила. Я тебя знаю. Ты не здешняя. И таких вещей не понимаешь.
Я в бешенстве сверлила ее глазами.
– Если не сможешь улестить его лучше меня, если он не захочет тебя купить, ты расскажешь ему, кто я такая.
Я огорошенно замерла. Как она догадалась?
– Думаешь, тогда он освободит меня? И тебя тоже, за то, что открыла ему глаза?
Я не говорила ни слова.
Она повертела головой из стороны в сторону.
– У меня проколоты уши, Тила. Открыв ему, кто я, ты только обесчестишь его.
– Неужели ты не хочешь избавиться от ошейника? – спросила я. – Тебе нравится это носить? – Я вцепилась в охватывающее горло кольцо. – Хочешь быть рабыней в полной власти мужчин?!
– Я не хочу обесчестить Тандара из Ти, – сказала она. – Буду служить ему, любить его, буду тем, что' я есть – кабацкой рабыней. И пусть не знает, кто я.
– Ты рехнулась.
– Я рождена на Горе.
– Пусть, – улыбнулась я, – решает сам Тандар из Ти. Предоставим это ему.
– Нет, Тила, – не отступала она. – Я решила.
– Уйди с дороги! – Нет.
