Я посмотрела на свои руки. Ободранные, грязные, покрыты мозолями. Просунув палец под веревочный ошейник, чуточку оттянула его от шеи, вытирая пот и грязь. Веревка царапала шею, но снять ее нельзя. Как-никак символ рабства.
День здесь начинается рано. Мелина отпирает замки на нашей клетке еще до рассвета.
Выбравшись наверх, мы встаем перед ней на колени, преклоняя к ее ногам головы. А она держит наготове плеть. Она – наша хозяйка.
Мы должны подоить верров, собрать яйца вуло, напоить слинов и задать им корма и вычистить их клетки.
Но вот утро в разгаре – мы возвращаемся к хижине Турнуса. Там, под хижиной, для нас выставляют миски с кашей – пищей рабов. Кашу надо съесть, миски дочиста вылизать. Едим мы стоя на коленях или лежа на животе, руками еды не касаясь – так положено крестьянским рабыням.
После еды начинается настоящая работа. Натаскать воды, принести дров, обработать поля. Дел в селе много, самых разных – конца-края им нет. И основная их тяжесть ложится на рабынь. Работай – или умри. Иногда в поле нас подстерегают местные парни. Связывают, насилуют. Никому до этого и дела нет: мы – рабыни.
Каждая косточка ноет.
Дней десять назад Турнус пахал на мне. Бесков он не держит. Рабыни дешевле.
Тогда я впервые отведала плетки.
Вместе с другими девушками меня впрягли в плуг, и, обнаженные, понукаемые хозяйской плетью, мы, обливаясь потом, потащились по борозде. Склонившись вперед, медленно продвигались мы, зарываясь ногами в землю. Тяжелая сбруя впивалась в кожу. И вот потихоньку погрузился в землю огромный лемех, отваливая в сторону увесистые пласты почвы. Всего несколько ярдов – и, кажется, я сейчас лягу и умру. Кто заметит, если я буду тянуть не в полную силу? Вот тут-то впервые на мою спину и опустилась плетка. Не грозная плетка-пяти-хвостка, предназначенная для сурового наказания провинившихся рабынь, а легкий, в одну плеть, хлыстик, чуть больше мягкого кожаного – им лишь слегка подхлестывают впряженную в плуг скотину, чтоб пошевеливалась. Но спину мою он ужалил, точно ядовитая змея, точно винтовочный выстрел. Я и не представляла, что это так больно. Плеткой меня били впервые.
– А ну, Дина, тяни сильнее! – прикрикнул Турнус.
– Да, хозяин! – И я впряглась что было сил. Он не рассердился. Спина болела, точно огрели раскаленным прутом.
Ну и боль! Какова же тогда настоящая рабская плетка? А ведь под нее можно угодить за любую малость – даже и не поймешь, чем разгневала хозяина. А могут высечь и вовсе без причины – просто потому, что так хозяину угодно. Девушка, что некогда звалась Джуди Торнтон, впервые отведала плетки. Я горестно застонала. Теперь рабство виделось мне в новом свете. Что ж, буду неукоснительно выполнять все, что требуется.
Но не прошло и часа, как я рухнула без сознания в борозду.
Смутно помню, как сзади на шею легла рука Турнуса и голос Ремешка проговорил: «Не убивай ее, Турнус. Разве не видишь – она просто хорошенькая рабыня, ее дело – ублажать мужчин, а не тянуть в поле лямку».
– Мы и без нее все вспашем, – вступилась за меня Турнепс.
– Сколько раз пахали, – поддакнула Редис.
– Не ломай ей шею, хозяин, – взмолилась Верров Хвост. Турнус убрал руку.
Помню, он связал мне за спиной руки, крепко стянул лодыжки и оставил меня в поле. Я снова потеряла сознание. Вечером Турнус притащил меня в село на плече и швырнул среди свай своей хижины.
– В чем дело? – спросила Мелина.
– Больно хилая, – ответил Турнус.
– Я сама убью ее. – Из-под груботканой одежды она вытащила короткий нож. Я, нагая, связанная, приподнялась на локте у ног Мелины и с ужасом уставилась на нее. Держа нож наготове, она приближалась.
– Пожалуйста, не надо, госпожа! – зарыдала я.
– Иди в дом, женщина, – зло бросил Турнус.
– Тряпка ты, Турнус, – выпалила Мелина. Но нож убрала и выпрямилась. – Зря я за тобой пошла!
Он молча смотрел на нее.
– Могла бы стать спутницей предводителя касты целого округа, – шипела она. – А вместо этого я – подруга деревенского предводителя. Могла бы в округе первой быть. От тебя слинами воняет и твоими девками.
Надо же, тут рабыни стоят – и такие слова!
– Тряпка ты и дурак, Турнус! – не унималась она. – Презираю тебя!
– Иди в дом, женщина, – повторил он.
Сердито отвернувшись, Мелина стала карабкаться по лесенке в хижину. На последней ступеньке снова взглянула на него.
– Недолго тебе владычествовать в Табучьем Броде, Турнус! – И исчезла в хижине.
– Развяжите Дину, – приказал Турнус, – и отнесите в клетку.
– Да, хозяин, – ответили девушки.
– Бедняжка Дина, – проронил, глядя на меня, Турнус, когда с меня сняли веревки. – Никудышная ты