в этом. А скачки в Аскоте принесли в конечном итоге больше вреда, чем пользы.
Эйта что-то сказала, и Элизабет очнулась от задумчивости.
— Элизабет?
— Простите меня.
— Я спросила о мистере Мэннинге.
— Да?
— Вы не хотите говорить о нем? — Эйта не смогла скрыть любопытство в своем голосе. — Ну ладно, прощу прощения, но я должна попросить вас помочь выбрать подарок для этого отчаянного джентльмена — за спасение Пипа. Вы поможете мне? Что ему больше всего нравится?
Надвигающееся несчастье породило черный юмор.
— Еда. Деликатесы любого вида. В особенности имбирные пряники.
— В самом деле?
— Да. Или много денег. — Элиза вскинула бровь.
Эйта хмыкнула:
— Вы полагаете, что, если я дам ему достаточно денег, он позволит мне сесть на одну из его лошадей?
Улыбка Элизабет погасла, когда она увидела: тяжелое, янтарного цвета платье, которое модистка оставила на кресле.
Эйта, Люк начнет беспокоиться, если вы… И мистер Браун…
— Фи, кого интересует мистер Браун? Он не обратит внимания, даже если я сломаю себе шею. — Веселое выражение на лице маленькой леди мгновенно исчезло.
Элизабет испытала угрызения совести.
Эйта помрачнела.
— Он вернулся в Шотландию. Даже не удосужился проститься с Люком. Я… Я исключила его из числа наших общих друзей.
Ах, Эйта, но он наверняка…
— Он отказался даже от Куинна, — перебила ее Эйта. — Отклонил просьбу Куинна пересмотреть дело в Эллсмир-Хаусе — Эйта замолчала, и стало ясно, что она хочет положить конец всем разговорам о мистере Брауне. — Никто из нас не хотел рассказывать это вам, потому что у вас слишком много своих забот, но Куинн в смятении. Он боится, что давний инцидент с Джорджиной помешает рождению ребенка.
Они все были обеспокоены с того дня, как Джорджина объявила о своей беременности.
— Я должна навестить ее. Сегодня, — твердо сказала Элизабет.
— Нет, вы не пойдете. У вас слишком много дел. С ней Розамунда и Грейс, развлекают ее каждый день. Стараются избавить Куинна от ощущения подвешенного состояния.
Элизабет долго вглядывалась в лицо вдовствующей герцогини.
— Не означает ли это, что мы все ходим по краю обрыва? Выходит, такова жизнь, Эйта? И неужели никогда не сбывает моментов настоящего мира?
— Редко, моя дорогая. Существуют вершины и пропасти. Но у вас особенно трудное время, как и у Джорджины.
— Однако вы вышли из положения, несмотря на давление многих людей. К тому же есть еще одна беда…
Элизабет метнула на герцогиню быстрый взгляд.
— Ну, если прошлая ночь о чем-то говорит…
Элизабет почувствовала румянец на своих щеках.
— Прошлая ночь?
— Главный садовник проинформировал меня утром, что на розовом кусте не осталось ни одного цветка. На том самом, что находится под вашим окном.
— Эйта…
— Нет, вы не обязаны ничего говорить. Я понимаю, что вы не хотите исповедоваться передо мной. И вообще перед кем угодно. И я недавно решила, что не буду ни на кого давить, чтобы передо мной раскрывались. Я решила проститься со многими своими недостатками.
Элизабет бросилась успокаивать вдовствующую герцогиню:
— Ах, Эйта, не говорите так! Последние восемнадцать месяцев вы были моей утешительницей. Как мама или бабушка, которой у меня никогда не было. Во многих смыслах вы были для меня ангелом- хранителем. Наверное, именно потому я и не хочу доставлять вам неприятности. Вы сделали для меня так много. Да и для всех нас.
— Нет, вы не понимаете. Это не имеет никакого отношения к вам, моя дорогая. — Эйта отвернулась. — Мечты юности не всегда исполняются. Вернее, они исполняются очень редко. Не каждый может найти счастье. И я подозреваю, что из всех нас вы знаете это гораздо лучше других.
Элизабет не стала притворяться.
— Вероятно. Но никогда не следует сдаваться. Сдаться — значит проиграть.
— Это говорит дочь армейского капитана.
— Нет. Это говорит дочь, которая потеряла отца, — тихо сказала Элиза.
Эйта приблизилась к Элизабет и обняла ее.
— Знаете, все это время я была нацелена на то, чтобы передать накопленную за долгие годы мудрость и помочь вам найти счастье, которое вы обе заслужили. А получается, что именно вы научили меня мудрости. — Она отодвинулась, чтобы поправить кружевную косынку Элизабет. — И без всякого сомнения, вы лично научили больше всех других.
— Этого не может быть.
— Может. Никто из нас не обладает вашим мужеством, вашей решительностью… и вообще вашей способностью добиваться своего, несмотря на досаду, которую вы умеете скрывать почти от всех. Ах, Элизабет, пообещайте мне, что вы будете счастливы. Пообещайте, что вы не совершите роковой ошибки, выйдя замуж за генерала, который опьянен вами. — Эйта сделала паузу. — Знаете, мне нужна будет компаньонка, если все меня покинут. Я не могу всю жизнь оставаться в имении внука. И не хочу становиться болтливой старой курицей, которая что-то бормочет, поедая овсяную кашку. Вы не хотели бы уехать со мной в Корнуолл? Без Люка, который шпионит за нами, мы могли бы каждый день ездить верхом по утесам Перран-Сэндс. Элизабет улыбнулась:
— Вы знаете, чем соблазнить меня. Но вы слишком переоцениваете мое мужество, Эйта. Я вовсе не такая мужественная…
Послышался звук открываемой двери. Эйта и Элизабет повернулись и увидели Сару, щеки которой украшал румянец.
Все трое заговорили одновременно. Сара сжала их руки.
— Ой, я сделала что-то совершенно невозможное!
Эйта попыталась что-то произнести, но Элизабет опередила ее:
— Лорд Уаймит сделал тебе предложение?
Сара словно не услышала ее.
— Он такой хороший. А я… я причинила ему такую боль. Я никогда не заслуживала его восхищения, никогда…
— Ты отказала ему? — шепотом спросила Элизабет, сжимая руку подруги.
Сара встретилась с ее взглядом, в серых глазах была боль.
— Словно кто-то другой, а не я, говорил с ним… отвечал на его прочувствованную мольбу… причинял ему боль.
— Но почему, Сара? — На лице Эйты было написано искреннее удивление. — Почему ты отказала ему?
— Я не знаю. — Она опустила руки и подошла к окну. Свет отражался на ее нежном, утонченном лице. — О, я не знаю. Я просто не могу забыть Пирса. Я его никогда не забуду.
— Но никто и не заставляет вас забывать мужа, — сказала оказавшаяся за ее спиной Эйта.
Элизабет тоже присоединилась к ним.
— Сара, это моя вина. Мне следовало поддержать, поощрить тебя, а я была эгоистична, жила
