не стала здесь своей в полной мере. Она не отказалась ни от своей религии, ни от прочих убеждений. Но мы-то знаем, сколь насыщенную и неоднозначную жизнь она прожила. С нашей точки зрения, она совершала ошибки. Но считала ли она свое поведение ошибочным? Думаю, нет. Потому что она поступала честно и оставалась верна себе всякий раз, когда стояла перед выбором. Просто она была в своем роде первопроходцем. Внутри нее боролись противоречия, то этот конфликт был направлен на созидание, а не разрушение… История моих родителей чем-то похожа на историю Элизабет, – внезапно признался Рашид. – Их влекло друг к другу с неимоверною силой именно потому, что они были такими разными. Они думали, что любви удастся сгладить все шероховатости и они смогут ценить главное, игнорируя культурные различия. Но что есть главное, а что – второстепенное, остается вопросом личных пристрастий, а не культур как таковых. Кто-то может ужиться с другим человеком, кто-то не может… Мне тогда было восемь, и я всего этого не понимал, поэтому очень злился на свою маму за то, что она не умеет быть такой, как все. А себя я идентифицировал со своим отцом. И потому в моих представлениях правда всегда была на его стороне. Я хотел быть похожим только на него. А он не спешил делать над собой усилия для того, чтобы с пониманием отнестись к позиции моей матери. Ему проще было видеть истоки проблемы в этих пресловутых культурных различиях.
– Но тем не менее он дал тебе европейское образование, – заметила Полли.
– Это вопрос престижа. Мой отец – наследный принц. Его сын должен иметь все самое лучшее. Разве ваши аристократы поступают по-другому? Вот и отец не долго мучился выбором. Он отправил меня в ту же школу, в которой учились несколько поколений нашей семьи, включая его самого. Затем в тот же университет – вслед за моим старшим братом Ханифом. Это не вопрос выбора. Это традиция. Такая же традиция, которая вынуждает вашего Энтони заниматься нелюбимым делом только потому, что он унаследовал эту обязанность от своего отца… До какого-то момента я мирился со своим положением. Возможно, потому, что мне было все равно. Но когда я начал заниматься разведением арабских лошадей и решил делать это основательно, то стал понимать, что мое дело сложно совмещать с тем образом жизни, который избрал для меня мой отец. И я пришел к необходимости выбора. Я не оспариваю только одного. Я такой же бедуин, как и все мои предки. И, возможно, даже в большей степени, чем они, потому что меня не волнуют вопросы престолонаследия. Меня интересует исконное бедуинское занятие, а именно разведение лошадей. И когда я это понял, все сомнения и колебания тотчас отступили на задний план. Разумеется, отец был крайне недоволен моим решением. И посчитал меня отступником, как и мою мать, – иронически объявил принц.
– И тогда ты простил свою маму за то, что она вынуждена была оставить тебя и твоего отца? – предположила собеседница.
Рашид на это лишь неопределенно пожал плечами.
– И как же так получается, брат, что, какой бы разговор мы ни вели, ты всякий раз сводишь его к теме разведения лошадей? – спросила Бахайя.
– Это свидетельствует о том, что мне давно пора идти в конюшни, – констатировал он. – Полли, ты со мной?
ГЛАВА ПЯТАЯ
Конечно же, Полли пошла с ним. И согласилась она не из одной только вежливости. Ей действительно было интересно посмотреть на предмет особой гордости Рашида, на его лошадей.
– Шейхи любят арабских скакунов за их выдержку, – начал он. – Еще они удивительно неприхотливы, в пустыне они не питаются только кактусами, все остальное идет им в корм… Не знаю, известно ли тебе, – оживился Рашид, – но существует легенда о том, что арабские лошади сошли на нашу землю, чтобы помогать посланникам божьим. Так, пророк Магомет, бежавший из Мекки, увидел в раскаленной пустыне табун прекрасных лошадей. Истомленные жаждой, они стремились к оазису. Но Магомет повелел им остановиться и подойти к нему. И арабские лошади исполнили его приказ. Вопреки зову изможденной плоти, они пошли за своим повелителем. И по сей день они верно служат бедуинам, – убежденно проговорил принц.
У конюшен принца встречали по-царски. В деле разведения породистых арабских лошадей он уже давно заслужил все возможные эпитеты и звания. Служащие смотрели на него как на бога. Но, похоже, сам шейх Рашид аль-Баха не придавал этому большого значения. Он словно спешил на встречу с любимой, продолжая посвящать спутницу в тонкости своего ремесла:
– Есть несколько разновидностей арабских лошадей. Посмотри на эту гнедую. Это кохейлан! – с гордостью объявил принц. – Они отличаются большими размерами и особой округлостью форм. Широкогрудые, выносливые. Обрати внимание на посадку головы. А вот это уже другая порода, – указал принц на темно-серую лошадь. – Видишь отличия?
– Похожа на изящную статуэтку, – тотчас отозвалась Полли, любуясь красавицей лошадью.
– Да… – любовно протянул принц. – Тонкая, изящная, нежная… Сиглави! Чуть менее резвы в скачках, нежели кохейланы. Но зато как хороши! Тебе наверняка известно, что у чистокровных арабских лошадей уникальный костяк, за счет чего они выделяются на фоне прочих пород своей утонченностью. На ребро меньше, на поясничный позвонок, на целых два – в хвосте. Есть еще кохейлан-сиглави. Промежуточный тип. Строгие, сильные, высокие. Идем покажу. – Принц остановился напротив красивого буланого коня. – А это хадбан, – через стойло указал он на чалого. – Многие считают их невыразительными. Но по выносливости им нет равных. Настоящий боевой конь бедуина. Теперь они еще и отменные спортсмены, – продолжал рассказывать Рашид.
Полли шла следом за принцем.
– Спортсмены? Но у вас же запрещены азартные игры и, вероятно, ипподромные бега тоже.
– В Амре – да. Но существует огромный мир вокруг. Например, я являюсь учредителем фонда одного престижного конного кубка. Я вложил в него двадцать восемь миллионов долларов.
– Сколько? – испуганно воскликнула девушка. – Безумие какое-то.
– Я в судьбе своих инвестиций уверен и в будущее смотрю с оптимизмом. Однажды Амра станет крупным региональным финансово-экономическим центром, туристическим раем для гостей со всего света. А для воплощения этих планов нужны деньги, притом немалые…
– Утверждаешь, что в душе ты простой бедуин, а мыслишь на государственном уровне, – шутливо заметила Поллианна Андерсон.
– Просто я имею привычку побеждать, Полли, – чистосердечно признался принц. Сделав шаг к девушке, он положил руку на ее затылок и склонился к ее губам.
– Нет! – воскликнула она и отшатнулась. Рашид нахмурился.
– Ты лучше меня знаешь, что это было бы неправильно, – словно оправдываясь, пробормотала иностранка.
– Полли…
– Прошу тебя, – прошептала она, чувствуя, что ее самообладания надолго не хватит.
Принц улыбнулся и по-дружески обнял ее.
– Тогда я, пожалуй, провожу тебя до твоей комнаты.
– Спасибо, – поблагодарила она его за понимание.
– Пойдем, – сказал он, решительно беря девушку за руку. Полли с ужасом поняла, что, если Рашид всерьез вознамерился сломить ее сопротивление, шансов помешать ему у нее просто нет…
Рашид остановился и посмотрел через атриум на противоположную сторону портика. Что- то привлекло его внимание. Он невольно выпустил ладошку гостьи из своей руки.
Поллианна взглянула на озадаченного араба. То ли фонтан работал не как обычно, то ли он вдруг вспомнил что-то, о чем не имел права забывать. Полли терялась в догадках, заинтригованная тем, как в одночасье потемнели буквально до черноты синие глаза принца.
Он скрутил в трубочку комплект документов, которые ему дал один из служащих на конюшнях. И дело было не в фонтане, который выбрасывал ввысь искрящиеся на солнце брызги воды. Принц понял, что больше не может сдерживаться. Он порывисто привлек Полли к себе и крепко поцеловал, игнорируя ее слабые протесты. И отнюдь не в попытке продемонстрировать ей триумф царской воли. Просто он очень хотел этого. И когда они остались наедине перед дверями ее комнаты, он позволил чувствам взять верх над разумом. Через несколько мгновений принц отпустил девушку.
– Рашид! – гневно воскликнула Поллианна и посмотрела на него с укором. – Что это? Проверка на
