тяжелобольного, потом прилегла на живот и опустила ноги к полу. В течение нескольких очень тревожных мгновений она не могла понять, хватит ли у нее сил снова встать на ноги; может случиться так, что она останется лежать на краю кровати до тех пор, пока не потеряет сознание, а потом свалится с кровати сама. Но потом она глубоко вздохнула и толкнулась левой здоровой рукой. Еще через миг она a{k` на ногах. Качка усилилась — она была похожа на моряка, возвращающегося после портовой гулянки рано по утру на свой корабль — но дело было сделано, она стояла на ногах, слава Богу. Новая волна тьмы пронеслась через ее голову подобно пиратскому галеону с огромными черными парусами. Или затмению.
Ослепшая, едва держась на ногах, она молилась: Господи Боже, не дай мне вырубиться. Прошу тебя, Господи, ну пожалуйста? Не дай мне вырубиться, лады?
В конце концов тьма в голове снова начала обращаться в свет дня. Как только окружающие ее предметы вновь, по ее мнению, приобрели прежние краски, она качнулась вперед и медленной походкой пересекла комнату, направляясь к телефонному столику, при этом держа левую руку чуть-чуть в стороне от тела для сохранения равновесия. Сняв телефонную трубку, весом не менее тома оксфордского словаря английского языка, она поднесла ее к уху. В мембране царила тишина; линия словно умерла. Почему-то это ее совсем не удивило, однако подняло вопрос: кто отключил телефон Джеральд, выдернувший штепсель из розетки, как он иногда раньше делал, или ночной гость, предусмотрительно перерезавший провода где- нибудь на улице снаружи дома?
Потом она вспомнила о том, что отправилась в ванную как только они с Джеральдом приехали в дом. Вполне возможно, что именно тогда ее муж и отключил телефон. Чуть-чуть пригнувшись, она подхватила белый провод, тянущийся от бока телефона к розетке позади кресла, и потянула на себя. Поначалу ей показалось, что шнур тянется свободно, но потом движение прекратилось. Возможно, что изначальная слабина была лишь плодом ее воображения; она прекрасно осознавала, что в ее теперешнем состоянии чувствам нельзя доверять. Вилка могла запутаться вокруг ножки кресла и тем не менее…
Нет, ответила ей Женушка. Ты не можешь вытянуть шнур не потому, что он включен в розетку — на этот раз Джеральд не стал отключать телефон. И дело тут скорее всего в том, что это существо, которое было тут прошлой ночью, перерезало провод на улице.
Не слушай ее; хоть она и говорит уверенно, на самом деле боится собственной тени, сказала ей Руфь. Вилка запуталась вокруг одной из задних ножек кресла, я уверена в этом — даю тебе все сто. А кроме того, тебе ничего не мешает проверить это, верно?
Конечно, так оно и было. Все что для этого требовалось, это отодвинуть кресло и проверить. И если вилка окажется в розетке, она просто придвинет кресло обратно.
А что если, отодвинув кресло, ты обнаружишь, что телефон попрежнему подключен? спросила ее Женушка. Тогда ты узнаешь кое-что еще, не правда ли?
Руфь: Прекрати споры — тебе нужна помощь и срочно.
Так оно и было, но мысль о том, чтобы отодвинуть кресло наполнила ее мрачной усталой тоской. Это в ее силах — кресло было большое, но веса в нем было меньше чем с пятую часть кровати, а кровать она протащила через всю комнату — просто сама мысль была невыносимо тяжела. Ведь отодвинуть кресло, это только полдела. Отодвинув кресло, ей придется опуститься на колени… и вползти в темный пыльный угол позади, для того чтобы нащупать там розетку.
Господи, детка! — закричала Руфь. В ее голосе слышалась неподдельная тревога. У тебя просто нет выбора! Думаю, что сейчас мы все должны согласиться с тем, что тебе нужна помощь и это дело номер один и откладывать…
Резким мысленным движением Джесси захлопнула дверь с голосом Руфи, сделав это очень сильно, с грохотом. Вместо того, чтобы nrndbhmsr| кресло, она наклонилась над ним, взяла свою юбку с запахом и надела ее. На подол юбки спереди из ее перерезанного запястья тут же упали несколько крупных капель крови, но она этого не заметила. Она была слишком занята тем, что усиленно пыталась не обращать внимания на хор разгневанных голосов в собственной голове, одновременно поражаясь тому, кто впустил туда столько народу. Это все равно что проснуться в одно прекрасное утро в собственном доме и обнаружить, что за ночь он превратился в переполненный отель. Голоса все одновременно, хотя и на разные лады, выражали свое неверие в то, что она собирается сделать, но внезапно она поняла, что ей просто наплевать на их мнение. Ведь это была ее жизнь. Ее и ничья больше.
Она взяла с кресла блузку и просунула внутрь голову. В ее перепутанном, смущенном сознании факт того, что вчерашний день был достаточно теплым для того, чтобы одеться в такой вот легенький топ без рукавов, воистину был нерушимым доказательством существования Бога. Она совсем не была уверена в том, что у нее хватило бы выдержки для того, чтобы вынести процесс проникновения правой руки в рукав.
Выкидывай это из головы, подумала она, это полная ересь и тебе не нужно никаких внутренних голосов-подсказчиков, для того чтобы разобраться в этом самой. Ведь ты думаешь о том, чтобы убраться отсюда на собственной машине — по крайней мере, попытаться это сделать — в то время как единственное, что сейчас по-настоящему логично было бы предпринять, это отодвинуть кресло и включить вилку телефона в розетку. Это будет сопряжено с потерей крови — от чего можно сойти с ума. И именно поэтому эта затея мне кажется совершенно тупой, Джесси. Кресло весит добрых пятьдесят фунтов. А ты сейчас одета и готова к выходу! Делай то, что тебе подсказывают чувства!
Все так, но виной тут на самом деле было совсем не кресло, а то, что парни из Службы Спасения могли найти ее совершенно голой, валяющейся на полу в одной комнате рядом с обожранным собакой трупом мужа. И она пребывала в полной уверенности в том, что окажись даже телефон в отличном состоянии, она все равно укатила бы из дома на собственном мерседесе, пусть даже и вызвав предварительно полицию, скорую помощь и духовой оркестр колледжа Диринга вместе взятых. Потому что телефон был совсем не так важен. Гораздо важнее было… было…
Гораздо важнее то, что мне просто необходимо убраться к чертям собачьим из этого дома и сделать это я хочу прямо сейчас, не откладывая ни минуты, сказала себе она и внезапно по ее спине пробежал холодок. Ее голые руки покрылись мурашками. Потому что выродок снова может вернуться.
Ясно как день. Проблема была вовсе не в Джеральде, и не в кресле, и не в том, что могут подумать парни из спасательной службы, когда они прибудут сюда на место и вникнут в ситуацию. Дело было даже не в телефоне. Главной проблемой был космический ковбой; ее старый приятель мистер Конец-Всему. Вот почему она так быстро оделась и пролила еще немного своей крови, вместо того, чтобы попытаться установить сношение с внешним миром. Чужак наверняка слонялся где-то поблизости; в этом она была совершенно уверена. Он дожидался темноты, а до темноты было рукой подать. Если она потеряет сознание оттаскивая от стены кресло, или когда будет неуклюже ворочаться в пыли и мышином помете за креслом у стены, она останется в доме еще на неопределенное время, а в это самое время в доме может появиться существо владелец корзинки с костями. И что самое худшее, в это время она может все еще быть живой.
А кроме того, существо наверняка перерезало телефонные провода. У нее не было никаких доказательств, но сердцем… сердцем она чувствовала это. Если она глупо убьет время на то, что примется теперь двигать кресло, а потом возиться, вставляя в розетку телефонную вилку, а после этого окажется, что телефон все так же молчит, и молчит не только в спальне, но и в кухне и в холле, то ничего хуже этого просто не может быть.
А кроме того, зачем менять планы? спросила она себя. И без того я давно собиралась укатить на машине по дороге к городу, разве не так? Сравнительно с операцией остатками разбитого стакана над собственной рукой и толканием двуспальной кровати через всю комнату при потере крови не менее чем в пинту, это детская забава. Мерседес, отличная машина, а дорога прямая и легкая. Я выкачусь на шоссе 117 на скорости десять миль в час и если окажется, что у меня уже нет сил для того, чтобы добраться до магазинчика Дэйкина, я просто остановлюсь посреди дороги и включу аварийный сигнал, все четыре подфарника, и как только кто-нибудь появится, нажму на гудок и не буду отпускать его пока меня не спасут. И нет причин сомневаться в том, что это не сработает, потому что шоссе прямое и гладкое и видимость на нем не менее полумили в обе стороны. И самое главное, это то, что двери машины запираются. Как только я окажусь в мерседесе, я запру двери и никто ко мне не сможет пробраться.
Оно сможет, раздался смешок Руфи, за которым скрывался страх да, проняло даже ее.
Не буду спорить, ответила Джесси. Но разве не ты так часто говорила мне, что не стоит особенно
