– На кой ему теперь жена? Пусть вешается, не жалко. Зевс с Герой, сказывают, сыну в жены дочку сосватали! Гебу-Юницу! Она уж и сыновей Гераклу нарожала... двойню!..
– Да когда успела-то?! Он же только-только с костра! паленый!
– У них, у богов, это дело быстрое... Нектару хлебнул, амброзией запил, и в постельку!.. раз-два, наутро ты и папаша!..
– Мне б так, я б еще вчера повесился... или жену, на поясе...
...Пылает факел неистового Арея, шумят хлебные нивы Деметры-Законодательницы, ужасом дышит эгида воительницы Афины, громыхает молот хромца Гефеста, воркуют голубки Пеннорожденной Афродиты, ревут медведицы Артемиды-Жестокой, бьет трезубец Колебателя Земли, тихая Гестия шуршит искрами в очагах, вздрагивают берега Стикса от поступи Аида-Невидимого – беду, как говорится, заметит и дурак, зато истинное счастье может прозевать и мудрец, а посему Заоблачная Дюжина велит имеющим уши:
– Слышите ли? знаете ли? радуйтесь! В небо вознесся великий, свершивший немало деяний; зло искупилось добром, смыта скверна, и бренное тело стало бессмертною плотью богов олимпийских!
Косматое солнце валится на голову. Диск земли, встав на ребро, катится в пропасть, в Тартар, в тартарары, в Бездну Вихрей, где сплетаются корни всего сущего. Атлант-Небодержатель, яростью титановой мощи, тряхнул плечами у края Заката: где равный? где разделивший со мной ярмо небес?! Скала в Колхиде, у края Восхода, вспомнила порванные цепи Прометея, росчерк стрелы в синеве, кувыркающегося коршуна-палача – где стрелок?! где спаситель?! Воет на невидимую из преисподней луну трехглавый Цербер: где сильный? где хозяин?! Яблоня Гесперид плачет вечерней росой: где смелый? Вдох кляпом забивает глотку, выдох разрывает нутро калеными клещами... вдох-выдох, жизнь-смерть, горе-счастье!.. радуемся, ибо велено!
Нет больше на земле Геракла.
И только пепел в глаза... Это не слезы, нет!.. не подумайте!.. это все пепел, это он виноват... струи дождя хлещут по лицу, спасая от божественного гнева, обещанного не умеющим радоваться по- настоящему; соленые струи дождя, которым отказано в праве залить костер, пламенную лестницу, с чьей последней ступеньки уходят в боги, забыв оглянуться, увидеть земную жизнь, оставленную на произвол судьбы – судьба, ты сильнее всех! мальчик, живи долго, потому что я умер, а судьба...
...Нет!..
Деянира! тетя Деянира! ну ты-то, ты – зачем?!
Не вернулась. Ушла.
Навеки.
Не прощу, подумалось. Кого не прощу? за что не прощу?! – тайна. Бред. Подумалось, и все. Клеймом в душу вошло. Ожогом. Печатью на сердце. Сойдет душа в Аид, и даже там, в бессмысленной мгле Эреба – клейменой останется. Зачем беспамятной тени сердце? Зачем клеймо?! ожог зачем?! А куда денешься...
Не прощу.
Кому? может, себе?..
...а папа запил.
Я вчера к нему сунулся – еле ноги унес.
– Радуюсь! – и кувшин мне в голову.
– В гавань надо бы спуститься. Свинопасы из Кекрифалеи под руку просятся. Как положено, явились: с дарами, на трех кораблях. Прослышали, что басилей Лаэрт нездоров – разволновались. Боятся, это мы им так отказываем. Я уж кормчему намекнул: пустые страхи. Наследник завтра к вам явится... в смысле, уже сегодня. Ну как?
– Серьги готовы? – спросил я.
– Ясное дело. Думаю, кекрифалейцы себе уши по третьему разу прокалывают. Ждут.
– Ладно, Алким. Спустимся в гавань. Тебе носилки или мула запрягать?
– Давай мула. Полегчало мне, на солнышке-то...
Погода действительно расщедрилась. Даже думать не хотелось: это все они, Глубокоуважаемые. К праздничку. Не печальтесь, но радуйтесь. Земля слегка гуляла под ногами: качка началась за день, как Итака узнала про страшную смерть и вознесение Геракла. Неделю я ходил с трудом, борясь с тошнотой, но вскоре
Еще радуетесь?
Хотелось забиться в глухую дыру, прихватить с собой кувшин неразбавленного, и – как папа. По- черному. По-варварски. По-человечески. Но нельзя. Свинопасы из Кекрифалеи ждут. Вчера с посланцем Дома Мурашу до полуночи беседовали. Борода в завитках, губы пухлые, вывороченные; смеется все время. Чего ему не смеяться? – Итака слово держит, за каждый серебряный слиток готовы отчитаться. Дядя Алким отчитывался. Табличек натаскал: валом. А я просто: рядом сидел. Вместо папы. Посланец Дома сказал: в Баб-Или нами премного довольны. Шлют дар мудрому Лаэрту, памятуя о страсти басилея: шишку кедра- исполина с Хуррумского кряжа. Сразу стало ясно: посланец Дома Мурашу – хороший человек. Это значит: серебро. Это значит: новые верфи в укромных бухтах Пелопоннеса и Большой Земли. Подрядчики и строители, нанятые от третьих лиц. Холст, медь и бронза. Лучший строевой лес из устья реки Стримон.
