Акация для каркасов; бук для обшивки; мачтовая сосна.
Это значит: новые корабли.
'Вепри', дикие и опасные: суда для быстрых негрузовых переходов. Пятидесятивесельные пентеконтеры-двухмачтовики, с узким дном и длинными бортами, с сотней гребцов, владеющих копьем не хуже, чем веслом. Могучие 'быки': эйкосоры с круглой кормой и широким днищем, ради увеличения емкости трюма, с полыми якорями, куда на время пути заливалось купленное втридорога олово – для пущей сохранности. 'Козлы', гроза встречных: двутаранные дипроры с рулевыми веслами в носу и в корме. 'Морские жеребцы': гиппагоги, специально обустроенные для перевозки лошадей и конницы. 'Овцы', берущие числом: ладьи-кимбы для ближних перевозок по рекам и через малые проливы. Красногрудые, чернобокие, с кормой, загнутой в виде рыбьего хвоста, с таранами, окованными медью – корабли, корабли...
Вспомнилось пьяное:
– П-пастухи – люди! П-пастыри!
Два года, прошедшие после моего дурацкого бегства на войну, можно было зачесть за пять. За десять; за сто. Наверное, приятно узнать, что флот твоего отца спорит с троянским. Что мореходы-киприоты и ушлые сидонцы, укрывшись под могучей рукой ванакта Черной Земли, тем не менее исправно платят Итаке десятину 'пенного сбора'. Как и все остальные. Что критяне-корабелы, делая вид, будто их спина разучилась гнуться еще со дней первого Миноса, на людях сверкают знакомыми серьгами: жемчуг в капельке меди, серебра, электрона[49]...
Лишь две таких серьги было из железа: у меня и у папы.
Вернее, наоборот: у папы – и у меня.
После возвращения Лаэрт стал допускать сына на совет. Имелись в виду не обыденные собрания геронтов, где решались споры горожан или имущественные вопросы; я говорю о совещаниях Лаэрта-Пирата с даматом Алкимом, известным за пределами острова под прозвищем Дурной Глаз. Спустя пять месяцев я вызвал к себе кормчего с 'Белоногого' и распорядился: отыскать на Большой Земле прорицателя Калханта и щедро наградить. Если будет спрашивать – за что? – напомнить о рыжем забияке. Сказать: забияка был не прав, о чем ему напели ласточки. Сказать еще: поданный вовремя крик 'Безумцы под защитой богов!' дорогого стоит. Также найти близ Ализии братьев-Ракушечников, береговых пастухов Левкона и Каллия; освободить от 'пенного сбора' на три года.
Отец не возражал. Молчал, посмеивался в бороду.
А дядя Алким только кивнул:
– Славно, славно...
И Ментор Алкимид кивнул. Его, оказывается, раньше меня на совет допускать начали. С младых, почитай, ногтей. Вот тебе и непостриженный; вот тебе и осторожный...
– Навплий просит двадцать 'быков'. Для перевозки большой агелы[50] рабов на рынки Фокеи и Милета. Оплата по прежним соглашениям, – мимоходом бросил дядя Алким, когда мы уже подъезжали к Форкинской гавани.
Сидя в тележке, он ловко правил мулом: длинноухим, с белой звездой во лбу. Больная нога дамата торчала вперед и чуть вверх, словно копье.
– Это уже второй раз, – сказал я.
Мохнатый конек резвился подо мной. Гарцевал, выкидывал коленца. Спасибо куретской науке: в седле я держался крепко. Итакийцы сперва показывали на меня пальцами, дивясь всаднику, а потом прозвали конька Ослом и успокоились.
Главное: правильно назвать – и непривычное станет обыденным.
– Третий, – поправил дядя Алким. – За последние месяцы – третий. После разгрома Ойхаллийской басилевии на Эвбее оказалось слишком много рабов для продажи.
В портовом поселке, по правую руку от меня, орала ребятня. 'Падай! – взмыло поверх общего гвалта. – Ну падай же! ты убит!..'
Вечная игра.
На миг захотелось плюнуть на все и присоединиться. Падай! – закричу я. Падай, ты убит! Но через минуту, через час, день или год кто-то более удачливый закричит мне, скаля зубы в торжествующей ухмылке:
– Падай!
А что делать? упаду.
Земля слегка качалась под копытами мула.
– Иногда кажется, что Навплий – единственный, кому был на руку последний поход Геракла.
– Ты читаешь мои мысли, Алким?
– Тоже мне мысли... Наш дорогой родич, – дядя Алким хмыкнул и поправился, – ваш дорогой родич давно собирался прибрать к рукам всю Эвбею. А Ойхаллия была ему, что кость в горле. Ни выплюнуть, ни проглотить. И вдруг является Геракл, чтобы разжевать эту кость как нарочно для Навплия...
Мудрый дамат был прав. После того, как Геракл покинул Эвбею, в разгромленной Ойхаллии на трон взошел некий Талпий, послушный ставленник Навплия. Теперь весь большой остров был под одной рукой. Я уже знал: вотчина – не главное. Главное другое: Навплий – это торговля. Союз купцов, негласный, но оттого не менее действенный. И дородная Госпожа Торговля изо всех сил старалась прибрать к рукам упрямого Господина Перевозчика...
Сам Навплий в свое время женился на критянке из царского рода, за сына взял дочь итакийского
