Однако следующая фраза рыжего огорошила даже невозмутимого Алкима:
– Я не собираюсь на ней жениться, дядя Алким! Чтобы жениться – надо любить... А я Елену даже не видел ни разу! Просто, понимаешь: Диомед зовет! Меня зовет! Письмо прислал, и на словах... И при чем здесь дрязги ванактов? Ну, Диомед – ванакт Аргоса. А в Златых Микенах ванактом – Эврисфей. Он же старый! Или он тоже жениться едет? А остальные? Они ведь не ванакты...
– О хитроумный Одиссей Мелихрос[52]! – Алким развел руками с очевидной завистью: молодость, молодость... – Ввяжемся, а думать после будем! Знаешь, устал я журавлем стоять... давай-ка присядем и начнем с дуба[53]...
Эфиоп намек понял, сгинув без следа, а Одиссей с даматом опустились на груду тюков с полотном.
– Когда речь заходит о Елене Прекрасной, любовь прячется в тень, – у Алкима лицо стало тяжелым, задергался уголок левого глаза. – Муж Елены сам отчасти приобщается к Глубокоуважаемым. А если он в придачу метит на трон... Когда ты ежедневно – нет, еженощно заставляешь стонать от счастья удачу с благоденствием!.. многие поддержат такого ванакта в объединении земель.
Одиссея тошнило.
Земля ходила ходуном.
– Время героев закончилось, мальчик мой; грядет время царей. А истинный владыка сродни герою: он должен быть один. Во всяком случае, он жаждет быть один. Эврисфей-Микенец в возрасте, тут ты прав – и, похоже, на старости лет окончательно выжил из ума. Не успел вознестись великий Геракл, как микенские полки встали у Афин: выдайте Гераклидов головой! Думаю, старого дурака умело подтолкнули, но это уже не важно. Скоро микенский ванакт сломает себе шею. После него на трон Златых Микен претендуют...
– ...претендуют братья-Пелопиды: Атрей и Фиест. Оба – редкие мерзавцы, что весьма полезно при борьбе за власть. Сейчас наверху Фиест, и Атрея изгнали из Микен. Уже с полгода он живет у своего друга Тиндарея, спартанского басилея...
– Отца Елены!
– Земного отца, – поправил дядя Алким. – Не забывай: земного. Стоит ли удивляться, что отцы, по примеру Глубокоуважаемых, решили судьбы детей? Агамемнон, честолюбивый наследник Атрея-честолюбца – и Елена, земная богиня... От искр погребального костра нынешнего ванакта Микен вспыхнет костер иной. И погасить его будет куда труднее.
Одиссей кивнул:
– А аргосскому правителю меньше всего хочется быть поленом в этом костре. Микены по сей день не признали (и не признают!) Диомеда ванактом. Быть войне. Если большинство поддержит богоравного мужа Елены – Аргос падет, открывая дорогу владычеству Златых Микен.
– Я всегда считал тебя парнем с головой, что бы там ни говорили другие, – рассмеялся Алким; и устроившийся за его спиной Старик хмыкнул с одобрением. – Твой приятель Диомед поступил мудро. По обычаю, где сватается один, должны принять и другого. Не обязательно носить диадему ванакта или венец басилея – любой отпрыск знатного рода имеет право участвовать. Скоро в Спарте будет не продохнуть от женихов. Только Итаке, по большому счету, нет дела до того, кто победит в противостоянии. 'Пенные братья' и морская торговля нужны любой власти. Зато дурной крови на сватовстве не избежать...
– Меня звал Диомед! – вскочил рыжий.
– Он звал всех. Понял? – всех. В том числе и тебя. Дурачок! Твой Диомед – искусный политик, несмотря на молодость. Хочешь быть копьем в чужой руке? Ведь не маленький, должен понимать!.. особенно если тебя не греет мысль о ложе Елены...
О боги!
Политика, расчеты, поиски выгоды – тогда и сейчас, как бы я хотел возненавидеть вас! Но я не умею ненавидеть. Я умею только любить. Я люблю тебя, дядя Алким! мудрый дамат – ты искренне хотел предостеречь наивного юношу; по-своему ты в итоге оказался прав. Брачное ложе грозило обернуться пламенем тризны. Но твоим убедительным рассуждениям, мой добрый Алким, не хватало простой малости.
Просто дружба.
Просто любовь.
Просто глупость; порыв без смысла.
Именно из этой кажущейся простоты, а не только и не столько из отцовского дома и Грота Наяд, из красногрудых кораблей и тучных стад, земли под ногами и богов над головой складывается то, что я теперь зову своим
К чему лукавить: если понадобится, я в состоянии обмануть, убить и предать. Диомед, сын Тидея – ты снаружи или внутри? Потому что иначе однажды я смогу обмануть, убить и предать – тебя.
Но не сейчас.
– ...Понимаешь, дядя Алким...
Рыжеволосый юноша почему-то глядел мимо дамата. За его спину и чуть правее. Хотя Алким готов был поклясться: там никого нет.
– Мне трудно это объяснить. Ты прав, а я не прав. Но я должен ехать в Спарту. Должен, и все тут. Ты
