– Я жду, о Царь Справедливости! Бросай.
Когда рука Юдхиштхиры легла на серебряный стаканчик с костями, она почти не дрожала.
Звон, перестук, шелест.
– Я весьма сожалею… раб. Игра окончена.
Потрясенное молчание разорвал злорадный возглас Карны:
– Поздравляю с выигранным титулом, Пандавы! Ты говорил о сволочи, Бхима? И впрямь трудно мне сравняться с вами: рабом я не был никогда!
– Он вырвет твой поганый язык! – побагровел Волчебрюх. – Хум! Он сердится!..
– Что? – удивленно моргнул Боец, до того сидевший по правую руку от слепого отца и чистивший ногти крохотным ножичком. – Раб оскорбляет раджу? Чей-то язык здесь действительно лишний… Как считаешь, Карна? Или для начала ограничимся дюжиной плетей? Ради вразумления?
Не дожидаясь ответа, Боец обернулся к кузенам, похожим сейчас на куриц даже не мокрых – ощипанных и готовых к котлу с кипятком.
– Ну что, вы, так жаждавшие славы и богатства, и власти над всем миром – вы удовлетворены? Теперь у вас нет никаких забот: царство, богатство, жены… Кстати, о женах! Что говорит Закон о супругах рабов? Эй, слуги, приведите-ка сюда Черную Статуэтку – мы желаем взглянуть на наше новое приобретение.
– Желаем! – поддержал брата Бешеный. – И поскорее!
– Остановитесь, царевичи, – попытался вмешаться Видура-Законник, дядя победителей и побежденных. – Ведь Юдхиштхира проиграл царство, братьев и себя – но не дочь Панчалийца!
– Все имущество, принадлежавшее ранее рабу, принадлежит его господину. В том числе и жена, – жестко осадил непрошеного миротворца Карна.
В зал вбежал посыльный слуга и ткнулся лбом в пол.
– Где Статуэтка? – грозно свел брови на переносице Бешеный.
– Царевна… э-э-э… она отказалась признать себя рабыней! И не пошла со мной, сославшись на начало месячных очищений, о сиятельный господин!
– Отказалась? Очищения у нее?! Хорошо же, я сам приволоку сюда эту упрямую ослицу! – и Бешеный, полностью оправдывая свое имя, в ярости выбежал из залы.
Вскоре послышался отчаянный женский визг, и в дверь ворвался торжествующий брат Бойца. Жену пятерых Пандавов он, не мудрствуя лукаво, тащил следом за косы, как базарный 'хорек' – провинившуюся шлюху.
– Ублюдок! – взревел Бхима, насилу удерживаемый более благоразумным Арджуной. (Похоже, Серебряный, в отличие от брата, не очень-то жаловал общую супругу, предпочитая ей свою 'отдельную' жену – сестру Черного Баламута, которую 'украл' с тайного согласия Кришны.) – Клянусь, что гореть ему в аду, если он не напьется твоей поганой крови, Бешеный!
– Ага, так ОН еще и упырь, – спокойно констатировал Карна, на которого вопли Волчебрюха не произвели особого впечатления.
– Молчи, раб! А то велю тебя оскопить. Ну что, хороша рабынька?! – осведомился Бешеный, отдуваясь.
Представление продолжалось. Надвигалась кульминация. По предварительному сговору, выскочек- Пандавов следовало не просто поставить на место – их требовалось унизить настолько, чтобы в будущем и речи не могло быть о претензиях на престол. Впрочем, у сутиного сына на этот счет имелось особое мнение, хорошо известное Совету.
Убить.
Всех.
В бою честном или каком придется.
Чтобы раз и навсегда покончить с зерном мятежа.
Впрочем, Совету и аватаре Опекуна виднее…
– Чего молчите? – не унимался Бешеный. – Как рабынька, спрашиваю?!
– Дешевка, – скривился Карна. – Строптива больно. Ее бы вожжами для пущей сласти… Эй, красавица, разуй уши: все твои мужья отныне – рабы. Старший проиграл все и всех. Предлагаю выход: избери себе нового мужа, одного, как положено по Закону – и избегнешь рабства.
Черная Статуэтка затравленно озиралась по сторонам. Похоже, она уже склонялась к мысли внять дельному совету, когда взгляд ее встретился со взглядом Бхимы.
'Выбери! – кричали маленькие, налитые кровью глазки. – Выбери, сука! И я сверну тебе шею голыми руками! – пусть даже вся Свастика встанет на моем пути!'
– Я верна прежним супругам, – тихо произнесла царевна.
– Ну, тогда пошла вон! – провозгласил Бешеный. – Ступай в антахпур, дуреха! Полы вымой, или это… ну, ресницы кому накрась! Брысь!
– Погоди, брат! – остановил его Боец. – Может быть, упрямица приглянулась кому-нибудь из наших друзей? Почему бы не сделать доброе дело и не уступить ее тому, кто пожелает? За совершенно символическую плату…
– Он тебе ноги вырвет! Чресла наизнанку! – взревел Бхима.
– Молчи, раб!
