десяток вовсю стучит, а по сей день боится, из Хастинапура ни ногой. Видать, крепко жизнь в лесах да в сыновнем уделе запомнилась.
До конца дней.
Наверное, потому, что сама из приемышей…
Мы редко видимся, папа, мы редко молчим, сидя напротив друг друга и прихлебывая крепкую гауду. Я – цепной пес, о Первый Колесничий, я – ловчий леопард Хастинапура, я кружу по Великой Бхарате, я по уши в дерьме, двенадцать лет я делаю грязную работу за них всех… может быть, именно поэтому я не хочу брить голову, становясь похожим на Грозного?! В Магадхе вырезали наш гарнизон? по пути разворовали дань андхраков? семена мятежа вновь проросли в пределах княжества Каши?! – вскоре там появляюсь я. Тот Карна, которым матери пугают детей. Дуры! – их сопляки все равно мечтают вырасти такими, как неистовый Сутин Сын; и сколько бы я ни разочаровывал их… Иногда мне кажется, что проклятие Рамы-с-Топором сбылось: его наука не впрок мне. Я не обрушивал на твердыни небо: мне доставало послать на приступ воинов и самому встать в первых рядах. Я не жег разбойников или мятежников 'Южными Агнцами' – хватало стрел. Сила солому ломит, но не все в нашей жизни – солома; да и сила далеко не все.
Папа, если бы изгнанники-Пандавы волей случая оказались у власти, если бы Царь Справедливости сидел на хастинапурском престоле – Серебряный Арджуна занял бы при нем то место, которое при Бойце занимаю я. Место ручной грозы, место божьего гнева; лобное место. Не смешно ли?! – мы оба, ненавидящие друг друга до колик, до ломоты в костях, словно два двойника!.. да, папа, ты опять прав: это не смешно.
Поверь своему Ушастику: я знаю толк в ушах. А из-за орисской ночи длинных ножей, из-за кашийской гордыни, из-за смуты у панчалов и странных банд близ Виратапура, умеющих сражаться строем – из-за всего этого торчали знакомые уши. Я из кожи вон лез, чтобы ухватиться за них; я знал: когда мы столкнемся, этот день станет для Пандавов днем встречи с их небесными родителями – но столкновение все откладывалось. Надо было убить их еще тогда, пока они не стали мучениками. Символом. Идеей. Знаменем смутьянов, каких навалом на просторах Великой Бхараты! Только поздно.
Поздно.
Срок истек.
Стяг с обезьяной, тотемом Арджуны, открыто развевается в землях матсьев-изменников; и семь акшаухини войска стоят вокруг.
Мы ведем с ними переговоры, папа. Ты представляешь?! – мы обмениваемся послами, плетем паутину из слов Закона и Пользы, а когда я говорю, что с мятежниками переговоров не ведут, и требую двинуть в земли матсьев наши армады… Ясное дело! Что может посоветовать эта сволочь, этот мерзкий Карна, кроме как очередную подлость?! Знамя Грозного, голубой штандарт с пятью звездами, должно быть чистым, аки речная гладь! Стяг Дроны с изображением алтаря – чист!.. я не говорю уже о белом знамени Слепца. Увы! – один слон с полотнища, которое развевается над Бойцом, рвется в бой, но остальные за уши оттаскивают его назад.
Они все смеялись, когда я избрал своим гербом слоновью подпругу.
Они ищут корысть.
Искал ли корысть Боец, когда восьмилетним мальчишкой вступился за безвестного холопа, когда дерзил наставникам, не давая прогнать меня; когда дарил царство вопреки мнению родичей, и на вопрос: 'Чем я смогу отплатить тебе за щедрость?' ответил коротко и однозначно:
– Дружбой, Ушастик!.. дружбой.
Вот и вся корысть.
…Мне скоро пятьдесят, папа.
Внуки зовут меня дедом.
Остальные – по-разному.
– Ознакомься, раджа! – Грозный через все покои швырнул тебе сверток: несколько пальмовых листьев, скрученных в трубочку и перевязанных шелковой нитью.
Тебе требовалось лишь сделать шаг вперед и протянуть руку.
Сверток упал на пол. Покатился по плитам, по мозаике, по коралловым инкрустациям и пластинам нефрита. Замер у ножки стола.
Ты остался стоять на месте. Впрочем, Грозный не обратил на это внимания. Чубатый гигант расхаживал по апартаментам, думая о своем, и дела ему не было следить: поймает раджа то, с чем радже было велено ознакомиться, или подберет упавшее с пола?
Он уже много лет звал тебя так: раджа. Очень много лет. Достаточно, чтобы привыкнуть. Просто раджа. Никогда – 'сиятельный раджа' или 'могучий раджа'; или хотя бы просто – 'раджа ангов'. Ни разу ты не слышал от престарелого регента обращений церемонных и ни к чему не обязывающих, типа 'надежда державы', 'обильный заслугами' или 'бык среди кшатриев' – хотя многие смутьяны, ощутив на себе тяжесть твоей карающей длани, давно прозвали тебя Вришей, то есть Быком. В последнее время близкие люди стали звать тебя Радхеей, Сыном Радхи[29] – отдавая дань уважения прекрасной женщине, что родила такого сына. Гангея Грозный никогда не произносил такого слова: Радхея. Воеводы и рядовые дружинники, которых ты не раз водил в походы, прозвали тебя Васушеной – Благим Воителем. Регент не знал никаких Благих Воителей; и знать не хотел.
Слушай, раджа.
Сделай, раджа.
Ознакомься, раджа.
Пожалуй, если бы могучий старец однажды назвал тебя сутиным сыном, пускай даже прилюдно – ты бы обрадовался.
…ты наклонился и поднял сверток.
Распустил узел.
