Надо было остановиться – или убить всех пятерых.
Но сутин сын уже не в силах был что-либо изменить.
Черный Баламут сказал:
– О Пандавы, друзья мои – окажись я тогда рядом, не случилось бы с вами этой беды! Пусть даже меня и не звали, я все равно пришел бы на игру. Заручившись поддержкой благоразумных, я предотвратил бы игру, указав на многие присущие ей скверны! Я живо описал бы, как губит игрок достояние свое, коим не успел насладиться, и как ненасытно увлечение азарта. Я расказал бы, как неслыханно грубы речи игроков, как пагуба ищет их подобно дикому зверю! О, лишь потому, что меня не было рядом, постигла моих друзей печальная участь! Горе мне!
Черная Статуэтка сказала:
– Не в своем уме ты был, о первый из моих мужей, когда в злой час проиграл царство свое, богатство, оружие, меня и братьев! Позор мудрости твоей и добродетели, позор силе Бхимы, позор искусству лучника Арджуны, если супругу вашу честят в собрании на чем свет стоит! Запомни слово мое: будь враг горой или океаном – и то мудрый не рыдает втихомолку, а всегда ищет ему всяческого вреда и погибели! Вот на чем основывается успех людей, а отнюдь не на безрассудных поступках или бесплодных сетованиях!
Бхима сказал:
– Только из-за тебя, о старший брат мой, похитили у нас царское могущество, как у безрукого – еду, как у хромого – стадо! Только для того, чтобы угодить тебе, одержимому азартом, подвергли мы себя столь тяжким лишениям. Плохо сделали мы – и теперь сожалеем о том! Забыл ты, что какой бы грех ни совершил царь при овладении землей – он искупит это впоследствии обильными дарениями. Вспомни о Пользе, царь, и не вздумай исполнять обещанное!
Арджуна сказал:
– Не стал бы я ратовать за твое возвращение на престол, о Царь Справедливости, ибо ты вопреки здравому смыслу привержен игре! Из-за тебя, бессильного отвергнуть удел нечестивых, мы все ввергнуты в ад. Ты – игрок, и царство погибло из-за тебя; о, не жду я от тебя благодати!
Царь Справедливости ответил:
– То, что я совершил, воистину подло, и именно я – корень наших бедствий! Отсеките мне голову, ибо я – ничтожнейший из людей, а из-за моей греховности напасти преследуют всех вас! Я труслив, бездеятелен и жесток, и словно евнух, лишен мужества! Я должен был отказаться от игры, едва услышав последнюю ставку: 'В случае проигрыша двенадцать лет живи с братьями в дремучих лесах, тринадцатый же год скрывайся под чужим именем. Буде соглядатаи разведают ваше местопребывание – срок изгнания удвоится. Но если проиграем мы, то изгнание ждет всю сотню братьев-Кауравов!' Так сказал мне нечестивый глупец, лживый и злобный, известный меж людьми под именем Бойца…
И лишь брат Черного Баламута, Рама-Здоровяк по прозвищу Сохач, сказал:
– Не должно обвинять Кауравов в захвате царства путем обмана – ибо не было лжи, а было лишь состязание в мастерстве! Игральные кости изменчивы, а азарт пагубен. Кто просил Царя Справедливости играть с сильнейшим, чем он; кто заставлял его продолжать игру, увеличивая ставки?! И тут никакого упрека не может быть сделано искусному Соколу с его друзьями!
Но Здоровяку ответят хором:
– Есть два разряда людей: храбрые и трусы. Какова душа у человека, так и говорит он. Не будь ты братом Кришны…
…жаркая планета Шанайшчара, окруженная кольцами и сулящая несчастья, теснила созвездие Красной Девицы, сильно огорчая живущих на земле. Уголек, багровый воитель небес, лицом поворачивался к созвездию Джьештха, достигая четырехзвездного Венца Молний, а планета Великая Тварь достигала светила Отваги. Демон Раху приближался к солнцу, меняло положение пятно на лике луны, кони источали слезы, орлы захлебывались хриплым клекотом, больше похожим на вороний грай, а слоны обильно испражнялись красной глиной. Дэв кликал на вершине древа Ветасы, шакалы брехали на червленые щиты, кровавые зори смерть возвещали, черношеие стервятники парили в воздухе при наступлении сумерек – и в тучах, похожих на скопища сурьмы, трепетали синие рыбы молний.
До Великой Битвы оставалось тринадцать лет.
Бхутова дюжина.
Часть пятая
СЕКАЧ
О зловредный, порицающий наше писание и наш образ мыслей – ты подобен ослице, будучи мягким по действиям своим и свирепым по крику! Твои признаки выдают в тебе евнуха. Вставай же, о трус несчастный, вчитайся, преисполнись восторгом, воскликни 'превосходно!' – и вспыхни ярким костром, но не тлей подобно гнилой рисовой шелухе! Ом мани!
Глава одиннадцатая
СКАЗАНИЕ ОБ УСИЛИЯХ ЦАРЕЙ
– Да, папа, ты прав: я лысею. Вон какая плешь… точно сковородка. Потому и тюрбан ношу, чтобы не отсвечивать. А к цирюльнику не пойду; и к себе звать не стану. Эко диво – лысина! Их всех раздражает, что я не хочу брить голову, красуясь меж ними кшатрийским чубом. Что раджа ангийский по сей день проводит домашние обряды с сутами и по закону сут. Что отказался сыновьям сразу давать сотню, демонстративно вышвырнув из-под отцова крыла рядовыми – они сейчас под Ориссой, и Бык-Воитель, и младший… сотники.
Не с плеча батюшки дадено: хотел Грозный, не хотел, а пожаловал, за честную службу.
И маму я не позволил хоронить, как мать раджи. Я знаю, ты тоже не хотел всего этого: толпа притворщиков, пламя до неба, стая храмовых брахманов кружит над костром, глашатаи в городе вопят о трауре… шиш им всем! Тихо жила, тихо и ушла. Хвала богам, внуков дождалась; ты же помнишь, как она хотела внуков? Успела, постояла над колыбелями… и оставила нас одних. Только царица Кунти, мамина покровительница, пришла на похороны по обряду сут. Не побрезговала. Плакала над мамой. Честно плакала, куда там наемным плакальщицам! – я сам видел. Знаешь, папа, я никогда не мог понять, отчего царицу судьба наградила такими сыночками! Сама ведь тише воды, лишь о покое и грезит; старая уже, седьмой
