Вот его завертело в водовороте, ударило о скользкие камни, раз, другой… Кудлатая голова исчезла в пенистой кипени, будто муравей в конской гриве.
'Все,' – решил ты; и тут же вновь увидел голову Страшного – та вынырнула на два посоха ниже первого порога.
– Бхима, я иду! Держись!
Вдоль узкой полоски берега под обрывом бежал Арджуна, пытаясь прийти на помощь брату, но Страшного несло дальше, и Арджуна никак не успевал.
Еще мгновение – и тонущего швырнуло на очередные камни. В воздухе мелькнули босые ноги Бхимы… Со щиколоток свисали мокрые обрывки пут – веревка или лиана, издалека не разобрать. Мальчишку буквально пребросило через порог, но он снова вынырнул и, лихорадочно гребя всеми четырьмя конечностями, заспешил к берегу.
Подоспев, Арджуна подал брату руку и вытащил его на песок. Помощь оказалась кстати – к тому моменту Страшный вконец обессилел, ободранный о камни живот обильно кровоточил, а тело покрывали синяки и ссадины.
Арджуна склонился над братом, помог ему сесть – и ты, наблюдая за этим, невольно поймал себя на зависти к Бхиме. Наверное, здорово иметь родного брата, который не оставит в беде, придет на помощь! Пусть Арджуна успел сделать немногое – но он искренне пытался…
В этот момент беловолосый малец глянул вверх – и лицо его, так похожее на храмовый лик Громовержца, окаменело. Рядом поднял голову хрипло дышавший Бхима, уставился на брата, потом – туда, куда смотрел Арджуна…
Ты не слышал, как Арджуна тихо спросил:
– Это Карна тебя… столкнул?
– Не знаю, – кашляя, прохрипел Страшный. – Может, и Карна. Он спал. Спал он, Серебряный…
И погрозил тебе увесистым кулаком.
Лекари так и не сумели отучить Страшного от малого порока речи: в минуты возбуждения он говорил о себе в третьем лице, подобно лесным дикарям юга.
– Ответь мне, юноша: ты ли столкнул с обрыва в реку сонного Бхимасену, как подозревают его братья?
– Не я.
– Следует отвечать: 'Не я, Учитель'.
– Не я, Учитель, – Карна дерзко взглянул в глаза Наставника Дроны, и с минуту они стояли молча друг напротив друга: маленький брахман и сутин сын, перегнавший учителя в росте почти на голову.
Лицом к лицу, спокойствие и вызов, судьба и случай; словно в гляделки играли. Но едва подросток заметил, что серые глаза брахмана слезятся, как если бы Учитель упрямо вперял взгляд в диск полуденного светила – он и сам невольно сморгнул.
Лишь тогда Дрона позволил себе отвернуться, на одно невыносимо долгое мгновение уставясь в стену шатра.
Затем последовал новый вопрос:
– Но, может быть, это ты, желая подшутить, как шутите вы все, связал спящему Бхимасене ноги лианой?
– Нет, Учитель. Я не делал этого.
– Но ты видел, как Бхимасена упал в воду?
– Да, Учитель.
– Почему же ты не бросился к нему на помощь? Ведь ты понимал, что он может утонуть?
– Понимал… Учитель, – безразлично кивнул Карна, почесав горбатую переносицу.
– Понимал – и медлил? Почему? Отвечай, юноша! – голос Дроны впервые дрогнул. Раздражение и непонимание звучали в нем. Кроме того, Брахман-из-Ларца никак не мог заставить себя называть Карну учеником, обходясь взамен нейтральным 'юноша'. – Сын возничего, обласканный царским домом, не торопится спасти царевича?!
– Я плохо плаваю, Учитель.
Это была ложь; ложь, заведомо известная обоим.
– Я плохо плаваю, Учитель, – внятно повторил Карна. – Вдобавок, там внизу был обрыв и пороги, Учитель. Я бы наверняка разбился, Учитель. А если бы даже выплыл, то ничем не смог бы помочь царевичу, Учитель. Или было бы лучше, если бы царевич погиб вместе с сыном суты, Учитель?
Минуту Дрона молчал, из-под полуприщуренных век разглядывая наглеца с брезгливым интересом. Мальчишка откровенно дерзил, но делал это настолько ловко, что лишал Наставника возможности придраться, не теряя лица. Сплошные 'Учителя' в конце каждой фразы: формально – повышенное уважение и исполнение приказа, а на самом деле – утонченное издевательство. Зато последнее заявление давало веский повод прицепиться – и наказать дерзкого на вполне законных основаниях. Но наказание сейчас интересовало Дрону в последнюю очередь. Он хотел знать истинную подоплеку событий на обрывистом берегу; он хотел знать, имеет ли этот языкатый сутин сын касательство к несчастному случаю. Ведь царевич мог утонуть! И добро, если б это был первый 'несчастный случай' такого рода!..
Маленькому брахману было не до мелочных придирок – имелись дела и поважнее. Возможно, именно в них, в важных делах, тоже был завязан мальчишка с серьгами в ушах и чешуйчатой татуировкой по всему телу.
– Я слышал от наставника Крипы, что два дня назад вас с Бхимасеной растаскивали силой – вы чуть не поубивали друг друга. Было?
