У сыновей царственного Слепца никто не спрашивал, куда подевался их любимчик – а зря. Или не зря: Боец с Бешеным все равно бы отмолчались.
Хотя знали правду.
– Слыхал, Боец: они Ушастика ищут! – толкнул Бешеный брата локтем в бок.
– Слышал, не глухой… Вовремя он по своим бабам поехал!
– Предупредить бы его надо, – в ломающемся баске Бешеного отчетливо промелькнула тревога. – Мало ли…
– Вернется – предупредим. А если что, отца попросим, чтоб заступился.
– Правильно! – одобрил Бешеный, повеселев.
Ясное дело, заступничество венценосца дорогого стоит, а в своем умении уговорить отца оба царевича не сомневались. В их юном сознании, к примеру, Наставник Дрона стоял гораздо выше рангом, нежели слепой раджа – хотя бы потому, что Дрона вполне мог отчехвостить парней за милую душу, а отец сроду не подымал руки на потомство.
Заступался же – часто.
И двое из сотни братьев-Кауравов побежали к купальням, на ходу сбрасывая запыленную одежду.
– Солнышко мое!
Рыжая девица (явно крашеная охрой) повисла на плече Карны и обслюнявила всю щеку подростка. Помада из дешевого жира и вываренных в собственном соку лепестков калатропа неприятно липла к коже. Карна поморщился и утерся тыльной стороной ладони.
В темноте и наощупь девица казалась гораздо более привлекательной.
И когда она успела 'навести красоту'?!
– Солнышко не бывает чьим-то, – наставительно сообщил Карна, машинально подражая тону Наставника Дроны. – Солнышко общее.
– Мое! – стояла на своем девица, тесно прижимаясь пышной грудью к руке Ушастика. – Мое собственное! Кареглазенькое, горбоносенькое, долговязенькое…
Она захихикала и добавила еще одну пикантную подробность, от которой Лучистый Сурья наверняка икнул за горизонтом.
Рассвет был на подходе.
Серая мгла сочилась меж домами, рваной паутиной обвисая на крышах одноэтажных лавок, тщательно запертых рачительными хозяевами; из-за торговых рядов тупо мычали буйволы, впряженные в крестьянские телеги с мешками чечевицы, и звук эхом гулял от общественных складов до павильонов с выставкой ланкийских благовоний; редела кисейная пелена, яснее проступали выбеленные стены зданий, а буйволиной тоске вторил трубный рев тяглового слона над опустевшей кормушкой.
Рыночная площадь, треугольник под названием Субханда – Добрый Барыш – готовилась проснуться.
Взяв от рынка наискосок, Карна с девицей свернули к центру города. У них было заранее условлено: едва улица Южная пересечется с проспектом Хастина-Основателя, девица сразу же поворачивает обратно. Без возражений и пререканий. Дом Первого Колесничего, отца Карны, располагался в престижном квартале, ибо негоже главному конюшему и личному суте государя бедствовать в трущобах. Впрочем, отец под родной кров приходил лишь ночевать, все дневное время проводя близ дворцовых конюшен; мама – та и вовсе через раз коротала ночи у своей царственной покровительницы-хозяйки; и дом находился под бдительным присмотром слуг.
Карна меж ними слыл за своего в доску.
Захоти он в отсутствие родителей привести домой гулящую девицу или устроить развеселую пирушку с приятелями – слуги были бы только рады. Глядишь, и самим бы перепало от щедрот! Но за свободно висящим плодом рука тянется редко: Ушастик дома вел себя пристойно, даже можно сказать, чинно, из дылды-разгильдяя мигом превращаясь в добродетельного домохозяина.
Почему кусты не подстрижены?
Почему пол не метен?!
Поторопитесь с обедом, копухи! – вдруг отец вернется…
А шлюх водить – упаси боги!
Сам не вожу и вам не велю.
За два квартала от условленного места расставания девицу и ее 'солнышко' остановили.
Толстомордый детина, засунув большие пальцы рук за пояс, перегородил дорогу и нагло ухмылялся щербатой пастью.
– Детки! – загнусавил он, подражая рыночному попрошайке. – Что ж вас бхут носит в такую рань, детки?! Встретите злыдня-ухокрута – кто по вам панихиду закажет, сладкие мои?! Подайте на доброе слово по безвременно сдохшим…
И Карне, разом перестав ухмыляться:
– Тебя что, теленок, не учили платить за радости?! Взять в науку?!
Девица шагнула вперед и храбро заслонила собой юного спутника. Перед ней был окружной 'хорек', сборщик мзды с таких вот подстилок, как она; и это было ее дело и ее забота. Тем паче что 'хорек' не впервые предупреждал девицу: повадится бесплатно давать богатенькому красавчику – жди беды.
Беда пришла.
