свежая голова… — Майор выглянул в окно. — Вон комбриг приехал!
Они вышли навстречу маленькой автомашине, которая, пыля, подрулила к самому дому. Полковник, невысокий, подвижный, выпрыгнул не дожидаясь, пока шофер затормозит:
— Здравствуйте, товарищи! Ну как, Василий Иванович, готов идти дальше?
— Машины заправляются, товарищ полковник.
— Хорошо. Через двадцать минут двинетесь. — На капоте автомашины комбриг развернул карту и жестом подозвал майора. — Справа — второй батальон преследует группу, что задерживала вас вчера и сегодня. К ночи во что бы то ни стало надо дойти до рубежа реки. В темноте форсируем. Вот здесь, — он подчеркнул ногтем на карте место предполагаемой переправы. — Саперы уже на подходе — молодцы, не отстают. Дальше — в передовом отряде пойдет третий батальон, а вы в основных силах бригады.
— Есть, товарищ полковник!
— Что у вас впереди? Вот здесь, в следующей деревне? Кто в разведке?
— Я, товарищ гвардии полковник, — ответил Юрий.
— Малков? Что дальше на пути?
— Неизвестно, товарищ гвардии полковник.
— Плохо. Давненько здесь находитесь, можно было поинтересоваться.
— Стояли в обороне, как было приказано, товарищ гвардии полковник.
— Оборона не исключает разведки, — нахмурился комбриг. — Где Погудин? Его десант с Малковым?
— Так точно, — наклонил голову Никонов.
— Он спит, — поспешил сообщить Юрий.
— Разбудите, — комбриг свернул карту, сделал несколько нетерпеливых шагов вперед и назад. Потом уселся на кирпичных ступеньках, ведущих в дом. — Фу, как парит. Наверное, дождь будет.
Юрий сбегал за Николаем. Тот мгновенно поднялся, одернул гимнастерку, вышел быстро, но не торопясь, и доложил полковнику о себе.
— Что известно о противнике?
— Через десять минут разведка вернется, товарищ полковник.
— Вот это другой разговор. Подождем. — Комбриг сразу повеселел и с улыбкой испытующе взглянул на Николая: — так, значит противник убежал? Как же это вы его упустили, а? Товарищи лейтенанты? И Малков тут, говорят, с пустыми самоходками лихо расправлялся.
— Они отступили неожиданно, товарищ полковник! Даже пленный фельдфебель не знал, — оправдывался Юрий. — А самоходки… — он сердито глянул на Николая.
— Вы разговаривали с пленным?
— Да, допрашивали, товарищ полковник.
— Вы хорошо знаете немецкий? — заинтересовался комбриг.
— Он свободно разговаривает, — вставил Николай и примирительно посмотрел на Юрия.
— Да. Это очень много значит — знать язык врага. — Командир бригады взглянул на Погудина, и Николаю показался в его словах укор. Но полковник улыбнулся. — Как только покончим с Гитлером, засяду зубрить языки и всех других возможных противников, — сказал он.
Вернулись разведчики. Их черноглазый сержант скомандовал «смирно» и, наскоро отряхнув с себя пыль, строевым шагом подошел к командирам.
Полковник не сдержал улыбки.
— А, Нуртазинов? Докладывай мне.
Тот растерялся.
— Немецкий противник… — и запнулся, вопросительно посмотрев на своего лейтенанта.
— Ничего, ничего, — успокоил комбриг. — Что же ты? До немцев сползал, а тут растерялся? Садись-ка и расскажи, где и что видели. Карту знаешь?
— Знаем. Лейтенант учил.
Подробно расспросив смышленого Нуртазинова о расположении сил противника, полковник приказал Никонову атаковать немцев сразу всем батальоном в развернутом строю.
— А я с остальными машинами пробьюсь в обход справа, — добавил он. — Нам надо во что бы то ни стало уничтожить эту группировку на нашем пути. Иначе она будет все время отходить, изматывать наши силы и на каждом возможном рубеже организовывать оборону. Сейчас подойдет полк самоходных орудий и артиллерии. Василий Иванович, свяжись с ними, оставь офицера. Но ждать их не будем, начнем сами. Авиация вызвана. Сигналы прежние. Вот гроза, наверное, летчикам помешает. Малков, дождь будет? — весело спросил полковник.
Юрий растерялся.
— Не… знаю… товарищ полковник.
— Ну, что это за ответ? — шутил комбриг. — Майор, научи своего офицера… Надо сказать четко и уверенно: «Или будет, или нет». Погудин? Болят твои раны?
— Дождь будет, — спокойно ответил Николай.
— Ну, ждать все равно не станем. Это бюро погоды ненадежное. Давайте, действуйте.
Полковник уехал. А минут через пять на всю деревенскую улицу раздался басистый голос Никонова.
— По машина-ам!
Войска противника стремились задержать прорвавшиеся советские танки и переходили к упорной обороне. Враг, заслоняясь от ударов, хотел оторвать от преследования свои основные силы и занять выгодный для себя рубеж. В крепкий заслон был превращен и следующий на пути гвардейцев населенный пункт.
Шоссе огибало большую деревню. Слева — холмы, поросшие реденьким леском. В нем неприятель запрятал свои танки. Вся окраина деревни была изрыта окопами, меж домов расставлены противотанковые орудия, за ними минометные батареи. Перед деревней на косогоре — траншея, в которой сидели пулеметчики противника.
Батальон Никонова с десантом на броне развернулся, и танки помчались на высоту. Николай сидел слева у башни, изредка вставая, чтобы все автоматчики на остальных машинах не теряли из виду своего командира.
Вначале казалось, что до вершины косогора — рукой подать: он весь был виден, как на ладони. «Тридцатьчетверки» двигались по огромному полю, и хотя они шли с большой скоростью, секунды тянулись медленно: всем не терпелось сойтись с неприятелем. И стало ощутимым это расстояние — длинный путь в несколько километров, который надо пройти у противника на виду, прямо ему в лоб.
Николай вглядывался в лица бойцов — тех, что были с ним на танке, на других машинах — и видел суровое спокойствие, уверенность. Каждый знал, что на флангах идут в обход другие батальоны танков, что справа и слева двигаются на запад наши войска. «Наша берет!» И ощущение своей силы сглаживало, почти сводило на-нет томление долгих секунд, секунд, когда на тебя направлены сотни стволов самого различного оружия.
Было очень жарко. Надвигалась гроза. Солнце перевалило зенит и снижалось к темной туче, которая быстро облегала небо. Вот оно скрылось. Края тучи зажглись, как расплавленный металл. Рванул ветер. Упали первые капли дождя.
Танки приближались к траншее. Еще пятьсот метров… Еще триста… И тут противник открыл огонь. Он пустил в ход сразу все — и орудия, и пулеметы, и минометы. Автоматчики, надев каски, прижались за башнями к броне. Танки стреляли с хода, не переставая. Пошел дождь. Капли падали на нагретые орудийные стволы, испарялись, окутывая их легкой дымкой. Впереди на темном фоне грозовой тучи ослепительно сверкали ответные вспышки немецких орудий. Позади ярко синело чистое небо.
Длинные пулеметные очереди в упор резанули по танкам и заставили автоматчиков спрыгнуть. Частые
