Женщина, переступая босыми ногами,, повернулась и вразвалку побежала в хату. Офицеры постояли немного. Николай предложил:
— Давай, зайдем в гости.
— Ну, что ты! Неудобно.
— Вот еще — «неудобно». Свои ж люди.
Они вошли в узкую дверь. Старуха хлопотала возле печи, заталкивая в нее солому.
— Ой, мати божья! Вам, сынки, треба поисты, а я ничого не маю. Нимец все забрал. Зараз я бараболи… Ой, мати божья! Серникив нема.
Николай вытащил из кармана спички и отдал ей.
— Нам ничего не нужно, мамо. Вот разве воды напиться.
Женщина подала воды и сквозь слезы с материнской нежностью смотрела на Николая. Он выпил полный ковш и поблагодарил по-украински:
— Дякую, мамо. У тебя что, фашисты угнали кого-нибудь? Дочку, может быть? — Старуха закивала. — В каком городе она? — Николай вынул из планшета блокнот с карандашом.
— Так, так, — обрадовалась и закланялась она, — запиши, сынку, Котбус, чи город, чи мистечко. Котбус. Горпына Мельник. Горпына, — и она беззвучно зарыдала.
— Найдем, мамо. Не журись. Всех найдем. Ну, а теперь ховайся: бой еще, может, будет. Счастливо, родная.
Офицеры почтительно козырнули и вышли. Юрий подсмеивался. Его забавляло, с какой серьезностью Николай записывал имя и фамилию неведомой девушки.
— Зачем это тебе? — спросил он.
— А как же? — озабоченно возразил Николай. — Во-первых, женщина теперь знает, что мы не просто воюем, а за нее воюем. И потом, чем чорт не шутит, может доведется как раз побывать в этом самом Котбусе. Приятно тогда будет встретить знакомую.
Вскоре по радио был получен приказ: удерживать деревушку до подхода бригады. Лейтенанты выбрали на западной окраине два кирпичных здания с хозяйственными пристройками. Юрий быстро замаскировал танки в сараях и разрешил экипажам спать. А Николай долго не давал отдохнуть своим бойцам. На оборону были перенесены все трофейные гранаты, в доме разобраны полы, выкопаны вдоль стен щели и у земли пробиты бойницы. Он обыскал оставленные немцами машины, вынул пулеметы, заставил собрать по всей деревне патроны к ним. Потом он предложил Юрию перетащить на буксире немецкие танки в огород, поставить их на виду, чуть замаскировав.
— Для модели, — пояснил он. — Пусть они по ним стреляют.
Юрий выполнил эту затею, хотя не думал, что будет бой. Он радовался, что все обошлось хорошо в прошедшую ночь, и хотел отдохнуть. А Николай точно боялся безделья. Заканчивали одно, он задумывал другое.
Наконец, все готово к обороне. Довольный проделанной работой Николай приказал бойцам спать, а сам пошел к раненым. У механика-водителя сожженного танка вспухла пробитая осколком нога. Он лежал в жару и отчаянно ругался. Николай подсел к нему и положил руку на лоб:
— Чего бранишься? Ну? Как дела?
— Плохо, товарищ лейтенант. Рана-то пустяковая, да натрудил я ногу за ночь. Вот проклятая, чтоб ей…
Николай успокаивал:
— Ничего, сейчас придет бригада, поедешь в госпиталь.
— Эх, не везет мне. Все ничего было. Полгода за рычагами. А тут на? тебе! И сразу — так здорово.
— Ты сегодня за двоих сработал, — утешал Николай.
— Да меня засмеют, если узнают, что механик-водитель всю ночь с пулеметом на чердаке просидел…
Вошел Юрий.
— Вот ты где! Пойдем приляжем, отдохнем.
— Сейчас, подойди.
Николай наклонился к уху раненого и сказал ему что-то. Механик засмеялся. Николай погрозил ему пальцем: молчи, мол, и вышел вслед за Юрием.
Они перешли в крайний дом, где спали автоматчики. Николай встал к окну с выбитыми стеклами. Там, в утренних лучах июльского солнца желтели полоски пшеницы. Николай порылся в карманах, достал измятую пачку сигарет, со вздохом посмотрел на нее и спрятал обратно.
— Ты что механику такое смешное сказал? — спросил Юрий.
— Анекдот один. Надо же развеселить человека.
— Расскажи мне.
— Потом, — отмахнулся Николай. — Что же это противничек к нам не жалует?
— Зачем тебе противник?
— Курево уже кончается, — напустил на себя веселость Николай и, подсаживаясь к Юрию, по-свойски ткнул его пальцем в бок. — А мы с тобой удачливые. Легко взяли перекресток.
— Да, выполнили приказ, — произнес Юрий, думая о чем-то своем.
Не догадываясь, что мысли Юрия заняты другим, Николай продолжал:
— Вот не люблю так без дела сидеть и ожидать противника. То ли дело — на него самому наступать.
— Да, — поддержал Юрий, — скорей бы до границы дойти.
— Почему до границы? А что старуха сегодня говорила? Помнишь?
— Ну, до Берлина. Расправиться бы с этим фашизмом — и конец.
— А если дальше придется?
— Дальше — едва ли. Берлин падет — и фашизм падет.
Николаю не нравился слишком спокойный тон, которым говорил Юрий о таких вещах. «Рассуждает, как старикашка!» Ему захотелось взбудоражить этого невозмутимого парня. «Подумаешь, надел погоны офицера, овладел техникой и думает, что достиг в жизни всего». Он чуть было не начал высмеивать Юрия, что тот подбил брошенные немецкие самоходки. Но вспомнив, как Юрий был доволен этим, как у него горели глаза, Николай сдержался. Потом все-таки спросил:
— Ты сегодня здорово увлекся, когда самоходки противника увидел? Правда?
— Чем? Всем? Почему? Я готов выполнить любое, что мне поручат. Это долг офицера. Но не влюбляться же мне в войну. Она не девушка.
Николай промолчал. Ему хотелось относиться к Юрию как к младшему товарищу, но он почувствовал, что это невозможно — Малков был грамотен и рассуждал самоуверенно. Николай обдумывал, как вернее сказать о больших целях войны — об освобождении государств Европы, которые после этого, наверняка, пойдут по другому пути — за Советским Союзом. Юрий в это время спросил:
— У тебя симпатия есть в тылу?
— Какая симпатия?
— Ну, девушка любимая. Невеста, что ли.
Николай покачал головой:
— Невесты нет. Знакомых много.
— А у меня есть. Вот смотри. — Он вынул фотокарточку девушки и показал. — Вот. Она у меня химик- огнеупорщик. Знаешь огнеупоры? Печи мартеновские из них делают, кирпич такой. Слыхал когда-нибудь? — Он помолчал и продолжал. — Когда глядишь смерти в лицо, думается о самом дорогом. Правда? Смешно! Вот мы с ней только в средней школе вместе учились, а она для меня все: и боевое счастье, и радость. Посмотрю, вспомню Свердловск, гранитную набережную, пруд. Или лес. Там, ведь знаешь — сядешь на трамвай — и прямо до леса можно доехать. Эх! Когда только я опять там буду?
— Погоди, погоди, — перебил Николай, рассматривая фотографию. — Я где-то ее видел. Стой. По- моему она похожа на нашу Соню — радистку бригадной станции. Да, да. Точно.
— Соня Потапова? — спросил Юрий, и голос его стал сиплым.
— Не знаю. Может, Потапова. — Николай внимательно взглянул в смущенное лицо Юрия. Тот
