— Вижу, вижу.
— У вас, товарищ гвардии лейтенант, хорошо бьет автомат? — спросил кто-то.
— О-очень. Помнишь, у бабки в хате стояли, он с гвоздя упал — семь горшков разбил.
Все зажимали рты, прыская со смеху.
— Хватит. Поехали. А то еще хохотать начнете.
Николай пополз первым. Он торопился, но часто останавливался и слушал. За полем начались огороды. Между грядок двигаться было легче. Не ощущалось ни усталости, ни взмокшей от пота спины. Только сердце билось учащенно, и от волнения захватывало дух.
Автоматчики проникли в селение, не встретив ни одного вражеского солдата. Они встали в полный рост и поодиночке начали перебегать в темноте от дома к дому. Постепенно пошли, принимая все меньше и меньше предосторожностей.
Вдруг Николай споткнулся и упал: что-то ударило его по ногам пониже колен. За ним повалились на землю еще двое. Со стороны раздался громкий окрик:
— Хэнде хох!
Николай пополз вбок, еще не понимая, что случилось. Остальные рассыпались по сторонам, взяв автоматы на изготовку.
— Хэнде хох! — снова закричали из дома. Голос показался очень знакомым.
— Солидол, — произнес кто-то испуганным голосом.
— Свердловск! — закричали в ответ. Из дома выбежал старшина Черемных с бойцами. Николай поднялся, посветил фонариком и увидел проволоку, туго натянутую поперек улицы.
— Здорово придумали? — подскочил к Николаю старшина. — Удирающих задерживать.
— Плохо, — ответил Николай, отряхиваясь. — Любая легковушка, не говоря уже о танке, порвала бы вашу преграду.
— А для машин — вот! — старшина посветил своим фонариком на бревна — заготовки для телеграфных столбов, положенные поперек улицы. — Специально выкатили на середину. Их здесь у домов целая куча.
Николаю понравилась эта затея, но он не похвалил старшину, а сказал:
— А что толку-то? Противник все равно успел удрать.
— Ну и что ж. А самоходки свои они бросили: горючего им не успели подвезти.
— Где бросили?
— Айда за мной!
Автоматчики направились вдоль улицы. Деревня тянулась по обеим сторонам дороги на несколько километров. Тучи на небе совсем рассеялись, и становилось светлее. Гвардейцы дошли до перекрестка и увидели немецкие самоходки. Они, как стояли в засаде, так и остались. Кругом не было ни души. Противник ушел, отказавшись от сражения. То ли немцы боялись, что их обойдут с тыла другие танки, то ли они оттянули силы, чтобы дать бой на следующем рубеже. То ли увильнули, чтобы затем снова внезапно нанести удар.
— Да, жаль, что удрали, — повторил Николай, соображая, что может произойти дальше, и спросил: — А население мирное осталось?
— Лейтенант! — Поджигатели! — закричал Петя Банных, показывая в другой конец улицы.
Все обернулись. Там в темноте, над крышами домов, ясно вырисовывалось облако дыма, освещенное пламенем. Затем вспыхнуло еще в одном месте. Зарево осветило дорогу и автомашину на ней. Напрягая глаза, можно было различить в полутьме несколько фигур, которые сновали от грузовика к домам, совершая свое гнусное дело. Николай бросился туда, командуя на ходу:
— В цепь! Прочесать деревню! Старшина, сигналь Малкову.
Черемных на бегу запустил длинную очередь из автомата по грузовику. Он выхватил гранату, выдернул кольцо и вырвался вперед, обогнав всех бегущих.
— Гады! — отрывисто выкрикивал он. — Горючее самоходкам подвезли! Опоздали! На дома выливаете! Не выйдет!
Немцы начали отстреливаться, собираясь возле своей машины. Запылал еще один дом. На улице стало совсем светло. Гвардейцы бежали со всех ног. Старшина кинул гранату. Она не долетела. Поджигатели вскочили в кузов, грузовик тронулся. Какой-то немец семенил вслед за машиной, пытаясь уцепиться за борт.
— Не упускать! — кричал Николай. Он бежал, уперев автомат в грудь, и стрелял длинными очередями.
— Хальт! — орал старшина. — Стойте, сволочи!
Навстречу из темноты вынырнул танк Юрия. Грузовик круто повернул и врезался в каменную ограду. Танк подковырнул его, не останавливаясь, промчался вдоль всей улицы мимо автоматчиков и открыл огонь по немецким самоходкам. Николай с улыбкой глядел ему вслед. Подбежал Петя Банных:
— Товарищ лейтенант! Надо сказать ему. Зачем снаряды зря жечь?
— Ничего. Не бегай. Пусть поработает.
Подъехала вторая «тридцатьчетверка». Николай остановил ее и отослал обратно, чтоб она встала на западной окраине. Вскоре вернулся Юрий. Он выбрался из танка и подошел к Николаю, который сидел с ординарцем на земле у канавы и набивал патронами магазины автомата.
— Николай! Поздравь! Три штуки уничтожил! Они даже повернуться ко мне не успели.
— Да-а, — произнес Николай, потирая лоб.
Юрий разглядывал чумазое лицо своего нового друга. Подбородок у Николая сильно выдавался вперед. Брови под нависшим лбом обрывались над переносьем углами. Полные губы. Верхняя по-детски топорщилась, чуть-чуть поднималась кверху. Он щурил глаза, вокруг них легли легкие морщинки, углубляя взгляд. В глазах таилось тепло, и в самой глубине мелькнула искорка, когда он сказал:
— Вот так с огоньком и надо… Хорошо — врага уничтожать?
— Знаешь, я первый раз…
— Радируй комбату. — Он хотел добавить: «Плохо только, что немцы все удрали». Но ничего больше не сказал, не хотелось охлаждать пыл товарища.
Рассветало. За дымом пожарищ вот-вот зардеет солнце. К утреннему небу подымались дымы — сизые от запаленных домов и черные от немецких самоходок. Кое-где щелкали одиночные выстрелы: автоматчики прочесывали деревню. На небосклоне, как зарево артподготовки, смутными бликами заалела утренняя заря. Разбуженные боем поля дышали туманами. Оттуда повеяло сыростью и холодком.
Они пошли вдоль улицы. Николай размахивал руками в такт своей нескладной, сбивчивой речи.
— А здорово это, Юрий, правда? Шагаешь по освобожденной земле! Жаль, что здесь в прифронтовой полосе, немцы мирное население успели угнать. А дальше — знаешь, как нас встречать будут. — Тут он увидел в конце улицы старуху, которая вышла из хаты, озираясь по сторонам и крикнул: — Мамаша! Здравствуйте! Узнаете своих?
Они подбежали к ней, и Николай протянул руку:
— Поздравляю с вызволением из фашистской неволи! Где все ваши громадяне?
— Угнали нимци всих. Ой, диты мои диты, — заплакала и запричитала старуха.
Николай ласково взял ее за плечи:
— Не плачь, мамо. Мы их догоним. Вернем. Всех вернем.
— Замордуют их нимци.
— Ничего. Догоним, мамо. Скоро догоним. До границы немного осталось.
— До якой граници?
— До кордону, — пояснил Николай.
— До кордону? А як с тими, що в неметчину угнаны? — старуха отступила на шаг и тревожно смотрела на офицеров.
Юрий стоял в стороне, не принимая участия в разговоре. Он с любопытством слушал, как Николай рассуждал, потрясая кулаком:
— Дойдем и до неметчины, мамо. До Берлина дойдем. Все равно всех вызволим.
— Бачу, добрий ты чоловик, — успокоилась старуха. — Счастья тебе, сынку, счастья! Почекайте трохи, я зараз…
