способности здраво оценивать обстановку.
– Что-то случилось? – Под беспощадно ярким светом лампы, висящей под потолком, Брюс смог разглядеть то, чего не замечал прежде. Тревожные тени под глазами, бледные, даже слишком бледные щеки.
– У Кэтти… астма, иногда ее мучают приступы. Сегодня как раз был такой день, хотя справились мы на удивление легко. – Маргарет отпила большой глоток кофе и отвела взгляд от карих глаз, внимательно изучающих ее лицо.
– Но сейчас действительно все в порядке? Я знаю хорошего местного врача. Можно вызывать его и попросить посмотреть девочку.
– Спасибо, не нужно. Кэтти уже лучше. Она спит. Но я в любом случае не смогла бы приехать сегодня, потому что весь день провела с дочкой.
– Вам нужно было позвонить. Я бы помог вам.
Брюс удивился: ну с какой стати он это сказал?
– Спасибо, все обошлось. Я справлялась последние четыре года, справлюсь и впредь.
От голоса Макнота веяло просто полярным холодом, когда он ответил:
– Я всего лишь предположил, что на данный момент вы, кроме меня, никого в этих краях не знаете. Так что, если нуждались в помощи, то имело бы прямой смысл обратиться ко мне.
– Я уже сказала, что не нуждаюсь ни в чьей помощи. Послушайте, я еще не ужинала и собираюсь сделать себе хотя бы бутерброд. Уверена, что у вас найдутся дела поважнее, чем торчать здесь, наблюдая, как я ем.
– Сидите!
– Что? – недоверчиво переспросила Маргарет, не уверенная, что правильно расслышала строгую команду. – Мне показалось или вы приказали мне сидеть?
– Не показалось. И рекомендую послушаться. – Прежде чем молодая женщина успела встать, а Брюс был уверен, что она уже готова сорваться с места, он поднялся и, стремительно обойдя стол, склонился над ней, одной рукой опершись на спинку ее дубового стула, а другой – на стол.
– Что вы делаете? – осведомилась Маргарет высоким дрожащим голосом.
– Хочу удостовериться, что вы сделаете, как я говорю. Сидите, а я вам сделаю бутерброд. Только скажите, с чем и где у вас лежит хлеб.
– Я…
– Вы выглядите не просто уставшей, а изможденной. У вас выдался чертовски тяжелый день. Так что лучше не спорьте со мной.
– А иначе что? – огрызнулась Маргарет.
Их взгляды скрестились, и она с ужасом обнаружила, что не может отвести глаз. Глубоко вдохнув, молодая женщина уловила свежий аромат одеколона, смешавшийся с эротическим запахом мужского тела, и почувствовала, что ей и самой не хочется спорить.
Собрав всю силу воли, она моргнула и потупилась. Ей это ни к чему. Ей не нужен никакой мужчина, и уж тем более смазливый незнакомец, раздающий приказания направо и налево. Пусть и ради ее пользы. С раннего детства Маргарет была приучена к самостоятельности, а беременность, роды и материнство только закрепили полученные навыки. И теперь она не собиралась что-либо менять.
– Ну хорошо, – буркнула она лишь для того, чтобы Брюс отодвинулся.
– Отлично. – Он выпрямился, но продолжал смотреть на нее сверху вниз. – Где хлеб?
– Хлебница на буфете.
Буфет остался от Джеймса. Когда Маргарет жила в Нью-Йорке, у нее никогда не было ничего подобного. Кухня в ее городской квартире блистала обилием хромированных деталей и гладкой вишневой древесины. Старый сосновый буфет выглядел бы там нелепо, но здесь, на ранчо, Маргарет обнаружила, что это чрезвычайно полезная вещь. Мало того, что в нем поместилась посуда, которая ей тоже досталась от предыдущего хозяина, так еще на его облезлой поверхности удачно расположилась растущая груда игрушек Кэтти: детали конструктора, куклы и плюшевые зверушки, книжки.
– Хлеб заплесневел, – сообщил Брюс, показывая ей полиэтиленовый пакет.
Он выглядел так забавно, что Маргарет с трудом сдержала расползающиеся уголки губ, – нельзя же дать рухнуть той защите, которую она с таким трудом возвела!
– А вы умеете делать бутерброды? – ехидно поинтересовалась она. На ее взгляд, Брюс мало походил на человека, который имеет хоть какое-либо представление о стряпне.
– При необходимости я могу приготовить что угодно, уверяю вас. А что, другого хлеба нет?.. Тогда постараюсь обойтись без хлеба. Кстати, прежде чем вы начнете возражать, моя первоначальная рекомендация сидеть все еще в силе.
Он бросил хлеб в мусорное ведро и принялся изучать содержимое кухонных шкафов, невольно отмечая вещи, принадлежавшие еще Джеймсу. Либо у мисс Маргарет не так уж много своего, либо она почему-то до сих пор не побеспокоилась распаковать вещи. О чем это говорит?
– Расскажите мне о Нью-Йорке, – попросил Брюс, доставая разделочную доску и отбирая овощи из ящика, стоящего у плиты. – Чем вы там занимались?
– Лучше скажите, кто научил вас готовить.
Брюс внимательно посмотрел на молодую женщину. Она терла рукой уставшие глаза, в изнеможении откинувшись на спинку стула. Впервые с тех пор, как пришел сюда, Брюс почувствовал острое чувство вины за то, что навязал ей свою компанию в столь неурочный час. Но, напомнил он себе, поесть Маргарет все равно необходимо, а что она не представляет его у плиты, так это и к лучшему: еще ни одна женщина, кроме бабушки, не могла похвастаться, что ради нее Брюс Макнот взялся за готовку.
– Стараниями моей бабушки во время школьных каникул, – ответил он. – Она итальянка и гордится своими кулинарными способностями. Как только я смог держать острый нож, она доверяла мне нарезать что-нибудь. – Мельком глянув на молодую женщину, Брюс обнаружил, что Маргарет внимательно смотрит на него, и ему стало не по себе. Странно, потому что уж кто-кто, а он привык служить мишенью для цепких женских взглядов. – А когда подрос, мне стали преподавать тонкости поварского мастерства.
– Ваша бабушка была поваром?
– Нет, манекенщицей, и весьма популярной в Европе. Потом приехала в Нью-Йорк, где встретилась с моим дедушкой. К большому неудовольствию ее агентства, Джон Макнот очаровал юное создание в скандально короткие сроки, женился на ней и увез из того мира, где она процветала. Ее обаяние покорило не только его, но и обветренные сердца местных жителей, которые никогда прежде даже издали не видали настоящего итальянца. Она организовывала многолюдные посиделки зимой и преподавала женам соседей, как готовить настоящую пасту. Через пару лет все буквально ели из ее рук.
В голосе Брюса звучала такая неподдельная нежность, что у Маргарет сжалось сердце. Независимо от того, что она думает об этом мужчине, он глубоко любит свою бабушку. Маргарет выросла практически без семьи и всегда немного тосковала по теплой семейной атмосфере.
– Отсюда, – добавил он, – и мои навыки готовки.
– А я всегда думала, что все наоборот, – не удержалась и съязвила Маргарет. – Женщина вынуждена сидеть дома и готовить пищу, в то время как мужчина занимается, чем только ему заблагорассудится, и вообще всячески наслаждается жизнью.
– Вы судите по собственному опыту? – небрежно поинтересовался Брюс, переводя взгляд на собеседницу, и заметил, как ее лицо стало настороженным и замкнутым.
Сама мысль о том, что прошлое этой Женщины таит какие-то тайны, которые он непременно должен вызнать, дабы понять, что, черт возьми, ею движет, заставила его кровь быстрее бежать по жилам от какого-то непонятного возбуждения. Непривычное ощущение. Брюс с запозданием напомнил себе о «Розовом доме» – призе, который в конце концов будет его.
– Я так и не спросила, женаты ли вы, – сказала Маргарет, с удивлением ловя себя на том, что предположила, будто Макнот холостяк, хотя скорее следовало признать обратное. – Сомневаюсь, что вашей жене понравится, что вы тут готовите для меня, – продолжила она, пытаясь представить себе женщину, которая могла бы быть замужем за этим мужчиной. Красивая, блондинка и, возможно, весьма недалекая.
За все эти годы Маргарет хорошо уяснила, что чем более успешен мужчина, чем представительнее
